Раннее утро. Самолёт сядет через каких-то десять минут. В иллюминаторе уже виднеются квадраты жилых комплексов, лежащий кое-где снег и машины, которые непрерывно движутся по своеобразным «сосудам» города, как кровь в человеческом организме. Маленькие дети радостно вопят из-за приближающейся посадки и задают дурацкие вопросы. Голова противно гудит от этого шума, однако подобная мелочь не может помешать зарождению в груди восторга и трепета перед столицей. Самолёт всё ниже, ниже, ниже – земля. Пассажиры, сонно покачиваясь из стороны в сторону, ковыляют по трубе в зону выдачи багажа.
Мы выходим из аэропорта. В руках чемоданы, в телах свинцовая усталость, зато в сердцах - радость. А дальше, вплоть до самого вечера, всё как в тумане: такси, за заляпанным окном которого мелькают однотипные виды московских окраин, подъезд, непонятно от чего насквозь пропахший ягодами, квартира, мягкий диван. Вот так, с чувством блаженства, поселившимся в каждой клеточке тела и с мыслью о том, что районы, находящиеся далеко от центра, не так уж и отличаются от родных магнитогорских улиц Ленинского (разве что торговые центры побольше), я засыпаю, находясь в предвкушении отличной недели.
Поезд. Пересадка. Поезд. Наконец-то Красные Ворота, Новая Басманная – место встречи с экскурсоводом и остальной группой. Зябко. Ветер, хоть и слабый, но вынуждает вжимать голову в шарф. Ничего, нам ведь, уральским людям, такой холод не страшен, верно?
До того, как мы отправимся в маленькое путешествие по центру, сердцу города ещё есть время, поэтому я не торопясь осматриваюсь. Улица кажется непривычно широкой, размашистой, вот только пустой её назвать тяжело. Слева от нас – сталинская высотка. Прямо за нами здание Министерства Путей Сообщения, в котором, если честно, нет величия и былой помпезности, она ушла во время реставрации восьмидесятых, но в нём есть та душа, которая есть во всех старомосковских строениях. А рядом с нами бронзовый Лермонтов, тот самый, которого Косой из «Джентльменов удачи» назвал «мужиком в пиджаке». Изваяние выглядит на удивление живым. Литой поэт будто хочет спрыгнуть со своего гранитного постамента, но не может, поэтому ограничивается подслушиванием диалога с уже подошедшим гидом.
К слову, экскурсовод - низенькая женщина средних лет, с приятной манерой речи и нежным голосом. Всё в ней, даже черты лица, наталкивает на мысль о том, что этот человек знаком не только с расположением основных достопримечательностей, но и с множеством городских легенд.
Трогаемся. Я, будучи неискушённым человеком, только и успеваю вертеть головой из стороны в сторону, не желая ничего упустить. Лубянская площадь, Москварецкая набережная. Справа от нас грандиозные кремлёвские стены. Пречистенская набережная, Храм Христа Спасителя – мы на месте. Мы не заходим внутрь, лишь поднимаемся на Патриарший мост, иначе просто времени не хватит. Экскурсовод не заверяет нас в святости этого места (которую, если говорить откровенно, сложно почувствовать из-за наплыва туристов), она рассказывает о проклятии игуменьи Клавдии, о том, что сооружение как при первой постройке не простояло пятьдесят лет, так и после реконструкции, то есть сейчас, навряд ли без определённых действий простоит, так как оно потихоньку съезжает вниз.
Мы ёжимся то ли от разгулявшегося ветра, то ли от мистической истории, поэтому гид даёт нам десять минут, чтобы прогуляться– разогнать кровь– и заодно наделать фотографий на память. Время для них сейчас наилучшее. В ясно-голубую краску неба будто подмешали розовую акварель. Облака и вовсе не похожи на облака, они, скорее, выглядят как шматки сахарной ваты, небрежно разбросанные по всему небу. Фонари ещё не зажгли, поэтому на купола и здания за храмом ложатся таинственные тени.
Этим видом хочется любоваться и, наверное, я бы так и провела все десять минут, отведённые нам, если бы была одна. Но я здесь со своей крёстной (далее тётя Наташа) и её дочерью, которые спасают меня от одиночества и, возможно, от превращения в ледышку. Мы смеёмся, дурачимся, заполняем галереи телефонов красивыми, да и не очень красивыми, совместными фотографиями. И на сердце становится тепло-тепло, будто кто-то включает внутри меня на полную мощность обогреватель.
Но вот мы вновь в автобусе, на этот раз курс держим на Воробьёвы горы. И снова за окном Москва река, а на другом её береге плеяда парков: Музеон, парк-музей, в котором собраны все скульптуры, не нашедшие себе места на столичных улицах, парк Горького и Нескучный Сад, больше похожий на уголок нетронутой природы, сохранившийся посреди центра города, с торчащей меж его деревьев дачей графа Орлова. Мы подъезжаем к Университетским горам. Зажигается подсветка, неоновые вывески и фонари. Город утопает во всевозможных оттенках всех существующих цветов. Деревья у подножия смотровой площадки вспыхивают синим, красным, фиолетовым и зелёным, отблески огоньков мягкими пятнами ложатся на речную гладь. А в центре этого блистающего великолепия – Лужники, поражающие своим размахом. Я случайно прижимаюсь носом к прохладному стеклу, пытаясь рассмотреть всё, что представляется возможным во время движения. В левом окне виднеется ещё одна сталинская высотка, а именно здание МГУ. При взгляде на это монументальное строение возникает лишь одна мысль: «Хочу учиться здесь».
Остановка. Смотровая. На секунду перехватывает дыхание: вся Москва, казалось бы, необъятная, как на ладони. Вечерняя столица завораживает, в ней хочется заблудиться, по ней хочется бесцельно бродить. Группа разбрелась по площадке, а экскурсоводша перебегает от одних к другим, заводя небольшие диалоги со всеми. Тётя Наташа то и дело указывает мне на какое-нибудь скопление огней, здание или достопримечательность на самом деле, рассказывая о нём что-нибудь интересное.
– Ну вот скажи, разве эти чёрные-чёрные башни не смотрятся страшно посреди старых домов? – Говорит она, обвиняющие направляя палец на Москва-сити – на наш следующий пункт назначения.
И я киваю, потому что действительно с ней согласна: стеклянные гиганты выглядят неправильно среди кирпичей и бетона. Они выглядят как что-то хрупкое, что крайне легко разрушить. Они выглядят как вырезанный из Сингапура или Нью-Йорка, неуместно вставленный кусок ландшафта. Они выглядят как заблудившиеся туристы.
Время, проведённое в очередном переезде на следующую остановку, проходит незаметно: рассказ экскурсовода слишком увлекателен. Вот за окном мелькает главное здание РАН с его «золотыми мозгами»– коммуникациями, вынесенными на крышу, этакий кусочек киберпанка в реальной жизни. А вот уже и Москва Сити. Мы стоим у подножия башен, устремлённых ввысь. Ни трепета, ни восторга, как при виде старой Москвы, у меня нет, только противно тянущая тоска. Рядом с этими гигантами из пластика, стекла и железных свай я чувствую себя песчинкой, чем-то таким мелким и незначительным, что аж противно.
Тело разморило от постоянных переходов из тепла в холод и обратно, глаза сами собой прикрываются, но не до конца: какую бы сонливость я не чувствовала, засыпать нельзя. В конце концов не каждый день у меня есть возможность увидеть столицу.
Конечная, нас высаживают у Большого театра. Многие уходят, сердечно благодаря экскурсовода за качественную работу, кто-то из этих людей уже был здесь, кто-то замёрз, а кто-то просто устал. Нас осталось шесть человек.
Где-то по пути остались только я, тётя Наташа и её дочь. «Самые стойкие,»– говорит наша экскурсовод. Мы широкими шагами, потирая руки, чтобы пальцы не одеревенели, входим на Красную Площадь. Я счастлива: наконец я вижу одно из чудес Москвы вживую, а не по телевизору во время парада на девятое мая. Оставшаяся часть экскурсии проходит на одном дыхании: мы говорим о кремлёвских башнях, о Храме Василия Блаженного, который на самом деле называется Собором Покрова Богородицы, о том, что казни на Лобном месте– миф и о том, что вся страна неправильно отмечает новый год (он приходит с первым боем Курантов). В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что ГУМ в подсветке выглядит как пряничный домик, обмазанный звёздами. Мы бродим по площади туда-сюда, потерявшись в интересном диалоге, который, к сожалению, не может согреть нас.
Экскурсия подошла к концу. Мы стоим на Никольской улице. Если честно, мне совсем не хочется отпускать эту чудесную, милую женщину, но, так уж вышло, что у всех есть своя жизнь и свои дела, поэтому, распрощавшись, мы расходимся по домам.
Вот так, с хлюпающим носом, раскрасневшимися щеками и уверенностью в том, что дальше будет только лучше, заканчивается мой первый день в столице...
