Этот «Архангел-тяжелоступ» покорил меня своими стихами с первых строк, которые я прочитал. Маяковский привлек меня своей необычностью. Я могу сказать, почему он стал моим любимым поэтом. Во-первых, Владимир Маяковский – мой тезка. И в имени Владимир слышны рык, вой, власть. Во-вторых, я молод и полон жизни, мне присущи резкость, стремление идти только вперед семимильными шагами, рваться в бой во имя мечты. Стихи Маяковского несут в себе ту особую революцию, которая так похожа на мой внутренний мир. В-третьих, я сразу обратил внимание на необычный рисунок стихов Маяковского – «ступеньки». Из «ступенек» складывается лестница, по которой поэт стремился идти все время вверх, к звездам.
Маяковский очень разный в своем творчестве: и тончайший лирик, автор нежнейших любовных стихотворений и поэм, и гневный сатирик, и создатель эпических произведений, и драматург, и страстный публицист, и политический агитатор, и «рекламист», и автор знаменитых стихотворений для детей, а еще художник-авангардист и киноактер – и все это один Маяковский.
Таким разным увидел я Владимира Маяковского в набросках из его записных книжек, опубликованных после смерти поэта под заголовком [Неоконченное].
Довольно трудно сказать, чем навеяны строки [Неоконченного]. Возможно, здесь идет переплетение, сочетание чувств, которые Маяковский испытывает сразу к трем женщинам. Тогда лирическая героиня – некий собирательный образ. Но я все же склонен считать, что в стихотворении Маяковский обращается к своей, может быть, самой яркой любви – Лиле Брик. Совсем недавно я понял, что единственная любовь – это та, которая есть сейчас. Я вспоминаю те звездные ночи, когда под заветными окнами смотрел в небо, а в голове роились разные мысли:
Любит? не любит? Я руки ломаю
И пальцы
Разбрасываю разломавши
Так рвут загадав и пускают
по маю
венчики встречных ромашек.
Я знаю, что Маяковский довольно скептично относился к канонам стихосложения, и тем не менее нельзя не заметить метафору, родившуюся из фразеологизма «ломать руки». Растерянность, тревога, беспокойство, ревность переполняют поэта. Он не находит себе места, мечется. Это напоминает весеннее смятение природы. В душе поэта живет весна, он жаждет ее апогея: ждет мая, ждет одного только слова. Единственное, что ему необходимо сейчас – это любовь женщины. Любимая нужна ему для того, чтобы хоть с нею ощутить себя самим собой. Но Маяковский еще не знает, что не войдет в этот чудесный месяц весны, тепла, солнца:
Я с сердцем еще ни разу до мая не дожили
а в прожитой жизни
лишь сотый апрель есть.
(«Облако в штанах»)
Маяковский надеялся, верил, что душа не может состариться. Благоразумие приходит к человеку с годами, когда он устает от мирской суеты, стремлений, душевных порывов. Тогда ему хочется покоя, трезвости мысли. Седина, «серебро годов» – это лишь старение организма, тела. Но никак не души. Маяковский не признает старения. Эпитет «позорное» (благоразумие) помогает понять его отношение к обыденности, к общей серой массе. Поэт заявляет, что он не такой, как все, его переполняют совершенно иные, свежие, чувства. Даже в возрасте тридцати пяти лет он ощущает себя «красивым, двадцатидвухлетним». Маяковский хочет жить и любить своей, особенной, любовью.
Но, читая во втором отрывке «мне незачем тебя будить и беспокоить», невольно вспоминаю пушкинское «я не хочу печалить вас ничем». Маяковский, как и Пушкин, проявляет благородство по отношению к любимой женщине. Кроме того, Маяковский превращает обычное выражение «телеграмма-молния» в метафору «молниями телеграмм». Это еще раз подчеркивает, что он боится ранить, испугать, потревожить любимую. Я думаю, что Владимир Маяковский, не показывая человеческих слабостей на людях, на самом деле был невероятно ранимым, эмоциональным, очень тяжело воспринимающим обиду, несправедливость.
Противоречиями в душе Маяковского, по-видимому, и навеян образ моря в третьем фрагменте [Неоконченного]. Существование человека, сама жизнь сравнивается с безбрежной стихией. Олицетворение «море уходит вспять море уходит спать» помогает понять, что жизнь прожита, идут последние мгновения. Лодка – это судьба человека. Лодку долго швыряло по волнам, вертело. Лодка устала и сдалась, поэтому была разбита в щепы. Те прежние чувства, которые Маяковский нес сквозь годы, превратились в осколки, разбились о рациональность, будничность чужой мысли: «Любовная лодка разбилась о быт». Но Маяковский не пытается излишне драматизировать ситуацию. Употребляя каламбур «исперчен», он снижает трагедийное звучание произошедшего.
Умение принять ситуацию такой, какая она есть, говорит о зрелости человека. Маяковский осознал, что любовь – это бессмысленная игра, в которой никогда не удастся узнать вкус победы. Поэтому, повторяя строки «я не спешу и молниями телеграмм мне незачем тебя будить и беспокоить», Маяковский словно уговаривает, утешает себя. Один из современников поэта говорил, что Маяковский погибал не от несчастной любви, а оттого, что разлюбил.
Поэту остается только одна опора – творчество. «Я знаю силу слов я знаю слов набат», – провозглашает он, будучи уверенным, что главное – творить самому, самовыражаться. И в самовыражении поэт был оригинален. В этих набросках, завершающих творческий путь, для меня соединились ранний и зрелый Маяковский, сошлись все основные особенности, присущие его лирике.
Не перестает поражать интересная, необычная рифма Маяковского: разломавши – ромашек, уймою – благоразумие, ты легла – телеграмм. Такой прием заостряет мое внимание на словах, которые являются ключевыми, с помощью которых легче определяется, улавливается суть изложенного.
В [Неоконченном] практически отсутствует пунктуация. Лишь в первой строке стоят два вопросительных знака. Почему же Маяковский остановился и не стал расставлять знаки препинания дальше? Возможно, дело в значении, которое автор придавал размеру и ритму своих стихов. Ведь он считал не синтаксис, а именно ритм и размер основными выразителями эмоций. Следуя размеру и ритму стиха, можно самостоятельно, на интуитивном уровне расставить необходимые знаки. Но характерные для Маяковского полустрочия присутствуют только в первой и второй частях [Неоконченного], далее идет ровная строка. Почему? Маяковский с самого начала задает ритм, разгоняет читателя, который далее движется по инерции, не сбавляясь с закономерного чередования.
Стихотворение обрывается неожиданно. Это похоже на сухой внезапный щелчок курка, на резкий, рвущий слух звук выстрела. Наступает тьма, опускается мрак, скорее не мрак, а темное ночное небо с мерцающими звездами:
Ты посмотри какая в мире тишь
Ночь обложила небо звездной данью
в такие вот часы встаешь и говоришь
векам истории и мирозданию.
Еще совсем недавно поэт-новатор иронизировал над стихотворением Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…», но наступил тот час, когда Маяковский вернулся к тому, что долгие годы отрицал. И он не мог не вернуться, т.к. все поэты пишут о вечном:
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
(М. Ю. Лермонтов «Выхожу один я на дорогу…»)
Мистическая тишь и тьма, царящие во всем мире, заставляют каждого задуматься о смысле человеческого существования.
Читая последние строки [Неоконченного], я невольно задаю себе вопрос: «Зачем мы живем? Зачем надеемся, если в любой момент пара слов может все окончить, оборвать? Если никому нет до тебя дела?»
Мне кажется, это еще более сильное чувство, острое и горькое, испытывал Маяковский. Ему не хватало собеседника, друга, он разговаривал с пустотой. Поэт потерялся в огромном мире, ему видится единственный выход – покончить со всем раз и навсегда.
«Лестница», которая должна была вести к звездам, оборвалась в пропасть. Обрывается стихотворение, и меркнет на небе звезда.
Поэт умер, но завещал нам жить. Не окончив стихотворение, Маяковский предложил нам продолжить его, а значит, продлить тот «Млечпуть», по которому шел. [Неоконченное] – это источник раздумий, который никогда не иссякнет.
