Иван Алексеевич Бунин, потомственный дворянин, певец русской природы, знаток усадебной жизни, писатель и поэт, в совершенстве владеющий русским словом. До недавнего времени все было именно так.
Рассказами Бунина я зачитывался с детства. Возможно, не по возрасту были все эти «Темные аллеи», «Антоновские яблоки», «Господин из Сан-Франциско», «Чистый понедельник». Да, конечно, и «Легкое дыхание», как же без этого. Почему «конечно»?
Прочитанный в слишком раннем возрасте, рассказ оказал огромное влияние на мою неокрепшую психику. Сколько интимно-таинственного, будоражащего воображение было в нем! Оленька Мещерская, ее мимолетная жизнь, пренебрежение нормами морали, роковая любовь и смерть на почве ревности — все это влекло, как запретный плод. Признаться, я до сих пор делю девушек по-Бунински: на непривлекательных толстушек Субботиных и грациозных сексапильных Мещерских. Но не об этом речь.
Еще буквально год назад с именем Бунина у меня ассоциировалась вековая патриархальная Россия с ее «морями хлебов, трав, цветов», ее «глубочайшей полевой тишиной», с ее героями, живущими гипертрофированными любовными переживаниями. Но пробил час, и я познакомился совсем с другим Буниным.
Это был Бунин-обличитель, Бунин-негодующий, Бунин-пророк. Я заглянул в клокочущее жерло вулкана под названием «Бунин». Однако, то, что я узнал, не только не отвернуло меня от великого писателя, а упрочило мою читательскую любовь к нему. А поспособствовало этому прочтение нескольких книг. Одна из них — книга самого Ивана Алексеевича «Окаянные дни». Другие — книга Нины Николаевны Берберовой «Курсив мой», «Грасский дневник» Галины Николаевны Кузнецовой, последней любови писателя, и «Воспоминания» Софии Юльевны Прегель, поэтессы, журналистки и переводчицы.
«Окаянные дни» — это дневник писателя времен революции 1917 года и Гражданской войны. На страницах своего дневника Иван Алексеевич описывает трагическое крушение старого мира, который он хорошо знал, любил и воспевал. На смену лирическим героям пришли герои иные. «Мужики, разгромившие осенью семнадцатого года одну помещичью усадьбу под Ельцом, ощипали, оборвали для потехи перья с живых павлинов и пустили их, окровавленных, летать, метаться, тыкаться с пронзительными криками куда попало». Эта картина потрясла меня своим зверством. Возможно, пройдет время, и я забуду хорошо известные по школьной программе бунинские строки:
«Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной…»
Но эту картину растерзанных и униженных птиц я не забуду никогда!
«Окаянные дни» — одна из моих любимейших книг Бунина. Это реквием по той России, которой уже нет и никогда не будет. Это не дневник кляузника-предателя, как это представлялось многим в то непростое время. Это крик души романтика — идеалиста, столкнувшегося с трагическим явлением в нашей истории. Кровью своей он писал эту книгу! Думая не столько о себе, сколько о нас, потомках, он с болью пророчествовал: «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, сложность, богатство, счастье…».
Хаос, грабежи, расстрелы врагов народа, скорее похожие на убийства. Окружающие писателя люди мечутся между «красными» и «белыми», даже не понимая идеологии ни тех, ни других. Новые хозяева жизни вызывают у интеллигентного, тонко чувствующего Бунина неприятие и омерзение, и он со всей своей писательской откровенностью и талантом безжалостно описывает чехарду событий, свидетелем которой он был сам. Бунин пишет с горечью, но без неуместной желчи, с болью, но без сентиментальных слез. На протяжении всего повествования меня не покидают вопросы: почему так случилось? Кто виноват? Что произошло с людьми, какой вирус в них вселился? Я не нахожу ответа.
Эта суровая книга Бунина мне чем-то напомнила «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, который, как и Иван Алексеевич, возложил на себя миссию донести до потомков весь ужас сталинских репрессий, это масштабное эпическое полотно, где отразились судьбы сотен тысяч людей и схема страшной системы их уничтожения в пределах целого государства. Однако, при написании своего эпохального произведения Солженицын опирался не только на свой собственный опыт, но он широко использовал письма бывших заключенных, устные рассказы и воспоминания участников кровавых событий. Бунин же написал свой труд самостоятельно, исключительно опираясь на собственный опыт и талант.
На этом различия не заканчиваются. Солженицын пишет свой «Архипелаг» после того, как он вышел из заключения, в то время как Бунин пишет свои «Дни» с 1917 по 1919 год, то есть в то время, когда он был непосредственным участником и свидетелем скорбных событий.
Не спорю, в «Окаянных днях» автор порой беспощаден не только к незнакомым ему людям, но и к своим коллегам. Он называет Владимира Маяковского «самым низким, самым циничным и вредным слугой советского людоедства». Что это? Зависть к более успешному и предприимчивому коллеге? Нет, нет и нет! Дело в том, что в то время Маяковский проникся социалистической идеологией, принял власть большевиков, стал частью системы, что было отвратительно и недопустимо для благородного Бунина. Этим и объясняются его острые, ядовитые комментарии в адрес поэта «горлана-главаря».
Не пощадил он и Максима Горького, обозвав того «чудовищным графоманом». Но, читая об этом «жареном факте», люди, как правило, не знают предыстории события. Два десятилетия Бунин и Горький были друзьями. Конец дружбы произошел в судьбоносном 1917-ом году. Вот что пишет сам Бунин: «Тут случилось, что человек, с которым у меня за целых двадцать лет не было для вражды ни единого личного повода, вдруг оказался для меня врагом, долго вызывавшим во мне ужас, негодование». Причина проста — Горький, как и Маяковский, тоже принял революцию, став ее Буревестником и глашатаем. Пламя мировой революции выжгла эту дружбу до конца дней великих творцов.
Как мы видим, нелестные воспоминания Бунина о своих коллегах продиктованы не проявлением темной стороны его характера, не природной желчностью, а вполне объективными причинами. Талантливый и бескомпромиссный Иван Алексеевич едко отхлестал и многих других коллег по писательскому цеху, которые приняли новый строй, изменив старому, без которого он не мог полноценно жить. Нет, не ненависть я читаю в его строках, не желчь и не клевету, а горечь и боль за потерянное отечество. «Окаянные дни» — это не любовная трагедия гимназистки Оленьки Мещерской. Это эпическая трагедия целого русского народа!
Однако, был в жизни Бунина человек, чьей личностью он восхищался и чей талант без всяких условий принимал — Антон Павлович Чехов.
«У Чехова каждый год менялось лицо», — писал он. — В 84 году: мордастый, независимый… В ту же приблизительно пору портрет, писанный братом: губастый башкирский малый. В 90 году: красивость, смелость умного живого взгляда, но усы в стрелку. В 92 году: типичный земский доктор. В 97 году: в каскетке, в пенсне. Смотрит холодно в упор. А потом: какое тонкое стало лицо!». До какой степени надо любить человека, чтобы каждый раз фиксировать нюансы изменений в его внешности!
В своем эссе я не ставлю целью написать биографию Ивана Бунина. На эту тему выпущено достаточно книг, монографий, есть ценные свидетельства близких ему людей. Но все же считаю необходимым упомянуть, что в январе 1920 года, вместе с женой Верой Николаевной Муромцевой, писатель из Одессы отплыл в Константинополь. С этих пор Бунин жил во Франции, главным образом, в Париже и Грассе. Так, истинно русский писатель, певец патриархального быта и стародавних устоев, становится эмигрантом. В 1933 году он получает Нобелевскую премию. Вскоре началась Вторая мировая война. В это время Бунин жил в Грассе, жадно следил за военными событиями, бедствовал, прятал от гестапо в своем доме евреев, радовался победам советских войск. Он никогда не переставал быть патриотом. На мой взгляд, он был более русским, чем многие из тех, кто в это время жил в России.
И.А. Бунин на вручении Нобелевской премии
Про Ивана Алексеевича Бунина я мог бы написать очень много, так как личность писателя меня интересует не один год. Огромен материал, который я собрал из самых, порой неожиданных, источников. Но существует определенный лимит, и мое повествование подходит к концу. «Нельзя прикасаться к идолам: позолота остается у нас на пальцах», — сказал когда-то Гюстав Флобер. Лично я с ним не согласен. К идолам прикасаться необходимо. Но мы должны это делать деликатно и с чистым сердцем. Делать уважительно, протягивая к ним руки и каждый раз согревая их каменные изваяния своим теплом. Это я и попытался сделать, повествуя про великого русского писателя Ивана Бунина.
Рассказами Бунина я зачитывался с детства. Возможно, не по возрасту были все эти «Темные аллеи», «Антоновские яблоки», «Господин из Сан-Франциско», «Ч...
