Игорь Юрьевич Карелин – председатель Башкортостанского регионального отделения общероссийской детской общественной организации «Лига юных журналистов» (сокращенно – БРО ООДО ЛЮЖ), в создании которой он участвовал ещё в 90-х годах. Движение существует до сих пор и дает своим участникам уникальные возможности. Одна из них – ежегодный культовый зимний слёт для старшеклассников и студентов «Зимовка», который в 2022 году будет проводиться в 24-й раз. Игорь Юрьевич (по нику Живой) рассказал «ПУ» о слёте и своём опыте работы с детьми.
- Живой, расскажи, что такое Лига юных журналистов?
- Лига юных журналистов – понятие объёмное, многогранное, многослойное. Есть Лига юных журналистов как общероссийская организация, которая создана в 1992 году. Я участвовал в её создании. Эту организацию инициировали, создали в детском центре «Океан», куда собрались самые значимые центры движения юных журналистов в России. С 1992 года эта общероссийская организация существует. Мы являемся Башкортостанским региональным отделением этой Лиги. Лига – это общественная организация, которая состоит из разных объединений и индивидуальных членов. Объединения находятся не только в Уфе, их достаточно много – нас более 30 центров-студий представительства во всей Башкирии. Особенность нашей [башкортостанской] Лиги – у нас помимо, собственно, медийных вещей развивается ещё и игротехника. Ни в одном отделении в регионах такого нет.
- Башкортостанское отделение отличается от других отделений России именно наличием игротехники?
- Не только этим. Во-первых, каждый год мы в общероссийскую Лигу принимаем 2-3 региональные организации, то есть у нас до сих пор не в каждом регионе есть сейчас отделения Лиги.
Во-вторых, у башкортостанского отделения есть определенные фишки, специализации. Одна из них – патриотика. Федеральный центр нас в 2016 году сориентировал на сотрудничество с Фондом социально-культурных инифицатив, который проводит майскую смену в «Артеке» - смену патриотики. И нам это оказалось близким, у нас получилось сотрудничество, и Фонд вот уже 7-й год с нами сотрудничает, рассматривает как медийщиков этой смены и как организатора игрового пространства. Когда проходят какие-то медийные форумы, конференции, акции федерального уровня, в первую очередь Москва вспоминает: «А вот, башкирская Лига, там как раз про патриотизм», и нас туда приглашают, а мы с удовольствием участвуем.
- Почему организация не так популярна, как, например, РДШ?
- Это специфика. РДШ объединяет массу интересов. Просто активный ребенок – он уже потенциальный член РДШ. Мы, кстати, входим в РДШ – я в РДШ республиканском занимаюсь медийным направлением. У нас узкопрофессиональная организация. Самих юных журналистов в республике очень мало – как и в России, и в мире. Это интерес, связанный, возможно, с будущей профессией. У нас нет задачи сделать себя стотысячной организацией.
Наша задача – найти всё, что имеет некую творческую составляющую – кто что пишет, снимает, монтирует, занимается игротехникой – и пригласить к себе. Во все времена это была доля процента от всех школьников Башкирии, но это активная доля, деятельная, имеющая выход своим идеям, своему креативу на десятки, сотни тысяч людей – это читатели, подписчики, зрители. Нас мало, но мы имеем влияние через аудиторию.
- В этом году вы с командой проводите 24-й зимний слёт для старшеклассников и студентов «Зимовка». Расскажи о нём.
- У «Зимовки» очень хороший бэкграунд. Мало какой слёт, не только в Башкирии, но и в России можно назвать культовым. «Зимовка» - это культовый слёт. Слёт, который собирает совершенно удивительных людей. Многие приезжают на него во второй, третий, десятый раз потому, что подсели на наши формы, методы работы, ну и для которых это некий выхлоп творческий, возможность повариться в среде близкой по духу и идеям. Повариться – не просто побездельничать, но и что-то узнать, получить навыки, эмоции. И вот так получилось, что слоган, который родился лет 11 назад и который уже копируют и «тырят» другие организации и используют на своих слётах – слоган «С нами тепло!» – это наш слоган. С нами тепло, это правда – какие бы ни были жёсткие морозы или метели, так исторически сложилось.
Что было с «Зимовкой»: ну, февраль – это вроде почти уже и не зима. Но стоит начаться дням, когда мы проводим «Зимовку», объявляем заранее, что вот, в эти дни будет «Зимовка», природа начинает претерпевать самые жёсткие катаклизмы, какие только можно придумать. Либо это мороз больше -30 – из-за этого даже один раз пришлось перенести «Зимовку» на две недели. Либо метели, причем не просто помело и кончилась эта метель, а заметающие дороги и железнодорожные пути. Мы как-то проводили «Зимовку» - уехали на 4 часа по железной дороге в Мияки. Уехать - уехали, началась «Зимовка» и, соответственно, началась жёсткая метель. Всё замело, обратно никак, электрички не ходят – чистят рельсы. Это могут быть обильнейшие снегопады. Вот что такое идти по пояс в снегу? Вроде выражение фигуральное, но у меня такое было, когда мы проводили [слёт] в Тауше (стрельбище недалеко от Уфы – прим. ред.). Мы тащили аппаратуру, антураж реально по пояс в снегу. И то, что в обычное время можно пройти за полчаса, мы преодолевали два с половиной часа, продираясь сквозь выпавший снег. Это «Зимовка». Природа так реагирует.
У нас нет жёсткой установки что вот, приехали – ходите на все мероприятия. Можете не ходить, можете вообще плевать в потолок и ничего не делать. Но тогда а в чем смысл, а зачем ты приехал? Бегать курить что ли за корпусом? Мне интересны те участники, которым нужно то, что мы готовим.
- В чем отличие «Зимовки» от других слётов Лиги?
- У нас два слёта. Летний слёт, августовский, постоянно разные названия имеет, и через полгода «Зимовка». Два раза в год достаточно. Зимовка появилась как некая потребность встречаться чаще, чем раз в год: раньше у нас был только летний фестиваль. То есть первые 5-6 лет в движении у нас не было зимнего проекта.
От той же стажёрки, где сделан акцент именно на обучении… У нас есть определенные проекты, это, в первую очередь, стажёрство в наших лагерях имцешных: лагеря детские оздоровительные, там есть ИМЦ (игромедиа-центр – центр ЛЮЖ в Уфе – прим. ред.), и мы хотим, чтобы туда ехали люди, которые умеют писать, снимать, монтировать, заниматься игротехникой. То есть акцент на обучение под лето и акцент на заточку навыков под «Артек» (воспитанники ЛЮЖ ежегодно едут в «Артек» в качестве пресс-отряда – прим. ред.).
В отличие от стажёрки «Зимовка» более фестивальный характер имеет. Я в такого рода проектах, как «Зимовка», как «Кульминация» (летний слёт 2021 – прим. ред.) против того, чтобы участники погружались в творчество полностью. Это практикуется на многих фестивалях, те же «Волжские встречи». Большинство фестов в России построены на чём: приезжает команда или ребёнок, и ему читают лекции, проводят мастер-классы, он получает задание, снимает, монтирует, обрабатывает фотки, он тратит на это время. А мне вот жалко, чтобы у нас дети на наших слётах занимались тем, чем они могут заняться до или после «Зимовки». «Зимовка» - это демонстрация достижений. Вот до «Зимовки» вы что-то сняли, сфоткали, написали, а на «Зимовке» вы это покажите. Мы это посмотрим, оценим, порадуемся, получим впечатления.
У нас как-то два года назад приезжала, по-моему, из Магнитогорска студия, очень профессиональная, с хорошим бэкграундом, большим опытом, и с такой тёхой (в знач. женщина, тётенька – прим. ред.) моего возраста. Я-то добрый, а она такая строгая. И всё, я её детей почти не видел. Они снимали наши мероприятия зимовочные, и они часами, ночами, днями монтировали то, что они отсняли, ну и показывали нам то, что они отсняли. И по сути половину мероприятий, событий, игрушек, шоу, которые мы готовим на «Зимовку», они просто не видели. Ну, может быть, увидели, отсняли, в то время как вторая половина телегруппы сидит монтирует в комнатах. И мне было жалко этих детей, я не понимал коллегу, я ей говорил об этом: «Пусть дети пофестивалят, пусть они впечатления получат, а монтировать-то и дома можно. Смонтируете, пришлёте, мы выложим». То есть мы на своих слётах отходим от такого подхода. Единичные случаи, когда это действительно нравится, это не должно быть массово. И не должен никакой препод стоять над душою «всё, сидите монтируйте». Это должно быть чистое творчество в удовольствие.
- Почему именно «Зимовка» стала культовой, а не летний слёт?
- Сложно сказать. Может быть потому, что там создается особенная атмосфера. Я много езжу на разные фестивали в разные регионы, и я нигде её не испытывал. И летом все по-другому: более, может, расслабленно, а «Зимовка» концентрирует энергетику драйва бешеную. И именно на «Зимовке» собираются какие-то лучи ожиданий, ярчайший состав приезжает.
И у «Зимовки» есть ещё одна фишка, ни на одном слёте такого не было, может даже с элементом мистики. Человек получает на «Зимовке» то, что он действительно хочет. Вот он приезжает и может вообще ничего не ожидать, но каждый всё равно чего-то ожидает. Хочет погрустить – словит на каком-нибудь шоу момент грусти, поплачет, и ему станет хорошо, хочет познакомиться с девушкой – и какая-нибудь девушка обязательно подмигнёт. Я не знаю, как это работает, но много раз на рефлексиях (обсуждения организаторов итогов прошедшего слёта – прим. ред.) именно зимовочных я сталкивался с тем, что вот я хотел именно этого – и я этого получил. Со мной это тоже работает, даже если я ничего не хочу, как мне кажется, но в конце: «Блин, я же хотел этого!» – и получилось. Культовый слёт, круто.
- В годовом отчёте БРО ЛЮЖ за 2020 год в блоке проблем вы с командой указали низкий уровень медиа-навыков у участников слётов. С чем это может быть связано, если на слётах вы учите в том числе теории?
- Это общая тенденция. Может просто именно в 20-м была такая «Зимовка», где было больше игротехники, а медийщиков было меньше. Не так много в республике осталось студий медийных, которые имеют возможность заниматься с педагогами, обладающими нужным уровнем квалификации. Но они появляются.
Вот в Туймазах несколько лет назад появилась медиастудия, которой руководит Анастасия Сергеевна Кайкова – профи высочайшего класса и, соответственно, в Туймазах сейчас самые сильные smmщицы у нас работают. Одно время самые сильные юные телевизионщики были в Салавате. Там был молодой педагог, они прямо приезжали на наши слёты и показывали свои маленькие шедевры. Когда он перебрался в Москву, всё угасло, и сейчас из Салавата только пару человек можно определить как талантливых медийщиков.
- На слётах царит очень расслабленная атмосфера. Участники с организаторами общаются на «ты», могут не посещать мероприятия, не спать ночью. Почему это разрешается?
- Бессознательно на своих слётах мы моделируем идеальный мир, и в основе его лежит лагерная модель. На чем основано отношение в отряде детского лагеря? В старших отрядах дети вожатого называют по имени, иногда на «ты». Это позволяет уменьшить дистанцию. Дистанция нужна в каких-то случаях, но у нас в движении отношения основаны на доверии, на принятии, на понимании. И если мне как старшему по возрасту будут выкать, понятно, что это моментально образует забор, барьер. Я никогда не ориентирую, как меня называть: на «вы» или на «ты», никого и никогда. Как удобнее человеку. Если щеглу удобно на «ты» - ему так удобно. Хочет быть ближе, может быть, хочет убрать мешающие барьеры в общении – пожалуйста. Если удобно на «вы», по имени-отчеству – ради Бога. Я приму любые форматы общения, лишь бы ребенку было комфортно. Это не панибратство – это доверие.
Общение на «ты» и наличие дисциплины – это не взаимоисключающие понятия. Можно всех перевести на выкание, и будет бардак и разгром, и наоборот. Это вообще не связанные понятия. Слушаются не тех, кто орет, гаркает и какой-то ещё пафос. Слушаются тех, кого уважают. Тех, кто нарушает общепринятые нормы и условно не слушается, нарушает то, что оглашается в первый день слёта – курение, алкоголь и что-то ещё – мы их просто убираем из движения. Известные истории про черные метки. И в этом смысле дисциплину – это если что-то угрожает жизни и здоровью, безопасности детей – я буду отслеживать жёстко в силу тех полномочий, что мне дало общество и дали родители. Во всех остальных случаях устраивать из слёта концлагерь, исправительную колонию с показательной шагистикой я не собираюсь. У нас про другое сказка.
- Среди твоих учеников у тебя есть любимчики?
- Есть ученики и ученицы, за которых мне особенно радостно, за которых я испытываю особенную гордость. Например, Виснер, она же Катя Трубачёва. Много лет живёт в Питере. Она начинала в движении как автор и фотограф. И она, естественно, не работает фотографом, она работает на заводе. Но это не мешает ей до сих пор увлеченно фотографировать, ездить по каким-то детским домам и приютам, каким-то социальным чуть ли не тюрьмам, фотографировать детей и взрослых. Она даже в какую-то психбольницу или школу коррекционную ездила. Причем она продолжает учиться – она окончила фотоакадемию, её звали на практику в «Новую газету» и другие пафосные проекты. Она не забросила своё увлечение юности. Причём, когда я в ленте фейсбучной вижу её фотки, я просто сползаю со стульчика, потому что это реально клёвые фотки, реально мощные. И когда она редко, раз в несколько лет, приезжает в Уфу, мы всегда видимся, и у нас такой уровень общения, о котором каждый человек мечтал. Такими людьми я горжусь. Я рад, как у них сложилась жизнь. И если назвать её любимчиком, то, наверное, да. Да и таких очень много, на самом деле, кем я горжусь, кто выстрелил, кто сделал себя и использовал движение как толчок для каких-то побед.
- Насколько мне известно, у тебя нет педагогического образования. Как тебе удается корректно работать с детьми?
- Я никогда не определял себя как учитель или педагог. У меня два высших образования – это журналистское и психологическое (это были курсы повышения квалификации в Москве). Этого достаточно. Потому что у тех, кто получил педагогическое образование, очень быстро происходит педагогическая деформация. Они начинают себя ощущать пупами земли, типо «нам все можно», дети, вы должны мне подчиняться, ходить строем, трепетать при одном моем появлении, вставать, когда я вхожу в класс. Я не учитель. Я игротехник, я журналист, я человек, который лишен тех установок, которыми студентов подпитывают в педвузах. Поэтому мне с моими прикольными детьми, пацанами общий язык находить гораздо проще. У меня нет шор. У меня нет каких-то стереотипов – я до всего допирал сам. Через самообучение, через тренинги.
- В своих ранних интервью, ты рассказывал, что у тебя каждые 4-5 лет меняются интересы. Чем ты увлекаешься сейчас?
- Да, постоянно одним и тем же заниматься скучно. Первые годы была газетная журналистика. Я был редактором всесоюзной газеты, которая по подписке продавалась даже на Кавказе. Я достиг пика – верхушка – газета была признана лучшей всех времен и народов у подростков России, Украины, Казахстана, Белоруссии (речь идет о газете «Время колокольчиков»). Пик! Зачем заниматься повторением? Мне стало скучно, и я подался… Тогда стали появляться видеокамеры. Мне подарили маленькую видеокамеру, снимающую очень дерьмово, но снимающую! Я этим увлёкся, появился интерес к телевидению. В начале нулевых случайно появилась игротехника. Это вообще целое море, целый пласт. И каждый какой-то период в этих направлениях появляются новые ответвления. Пять лет назад появился VR, например. VR и игровой, то есть шлем, там можно играть, и VR-камера, то есть можно снимать. Два года назад Коля научился VR-видео монтировать и научил всех нас, меня в том числе. Это то новое, что позволяет не затухнуть. Что будет следующим? Я предполагаю, что кулинария. Я люблю поесть, я люблю готовить. Я и мои ученицы придумываем новые блюда. Может быть, буду искать какие-то точки соприкосновения – игротехника и кулинария, например.
- Как ты думаешь, что будет в движении после твоего ухода?
- Если про смерть… Я думаю, что движение в том формате, в каком оно есть сейчас, закончится. Постепенно, не сразу. Сейчас есть носители, те, кто держит смыслы вместе со мной. Но в какой-то момент у любого человека появляются свои интересы, своя жизнь. Та же Адель. Много лет, лет десять, это была моя правая рука. Мы держали все смыслы, все содержания, куда-то шли. И я думал, что вот я сейчас уйду или уеду, то есть Адель. И она бы ещё лет 5-6 продолжала, но сейчас у неё свои проекты. Она поддерживает нас, но уже не так объемно.
Если я уеду – я собираюсь уехать через несколько лет – там, куда я уеду, я буду создавать новое движение, мне это будет интересно, меня это увлечёт. Я хочу попробовать, смогу я или нет. Здесь, всё-таки, целая плеяда людей, которым я доверяю, и она останется. Я не знаю, кто будет главным моторчиком, движетелем всех проектов, но около кого-то это будет держаться несколько лет. Но потом это все равно либо закроется, либо трансформируется во что-то другое. Это уже не будет та Лига, в коем смысле мы сейчас её воспринимаем.
- Куда будет двигаться Лига в ближайшие годы?
- Нас не станет больше и нас не станет меньше. У нас уже лет 5-10 устоявшийся состав тех, кто этим интересуется – в районе 300-400 юных журналистов и игротехников в Башкирии. Кто-то будет вырастать и отходить, и будут появляться новые участники, это сохранится. Будут появляться новые направления, я считаю, будущее за VR. Виртуальная реальность как медийная, так и игровая. Шлемов будет больше, и они будут гораздо дешевле, чем сейчас. Я консерватор – для меня новые изменения иногда сложно воспринимать, поэтому то, что я вижу хорошее, я консервирую, сохраняю.
