— Антон, как ты увлекся наукой?
— У нас был экспериментальный класс, который собрали из двух, и все ученики были достаточно сильными, поэтому учителя держали уровень. А наука? Я не могу точно сказать, когда мне стало интересно заниматься ей, но что-то изучать, ковыряться в гараже, на даче — мне это всегда нравилось.
Семья обычная: мама — связист, папа — слесарь-механик. А вот дедушка, Анатолий Петрович Шелкочев, был директором спортивной школы по лыжным гонкам. Он ее и создал, и вообще сделал большой вклад в развитие лыжного спорта в Карелии. Это у него начинала учиться Лариса Лазутина. У нас были очень теплые отношения: он меня подталкивал, развивал интерес к знаниям, познанию. Потом я участвовал в городских и районных олимпиадах, занимался исследовательскими работами в физике. А когда пришло время поступать, я выбрал Политех, куда раньше ездил на экскурсию. Поступил на физико-технический и там, собственно, со второго курса снова начал заниматься научными исследованиями: пошел в лабораторию к Тарасову, где занимались полупроводниковыми лазерами. Сейчас я занимаюсь уже несколько другим.
— Чем же?
— Созданием полупроводников лазеров — конструированием нового материала по слоям. Комбинируя их, можно получить прибор в одном кристалле. Лазер используется сейчас в DVD, Blu-Ray.
Именно за это Алферов получил Нобелевскую премию. Но с того времени мощность и скорость приборов повысились кратно, по закону Гордона Мура, основателя Intel. Он сформулировал закон, по которому количество полупроводников элементов в приборах будет удваиваться каждые полтора года. И исходя именно из него, их производительность растет каждые два года, а цена каждые два года падает. Сейчас производительность мобильного телефона равна производительности компьютера 10 лет назад.
— Физтех — известная фирма. Что вам там больше всего нравится?
— Атмосфера. Она очень доброжелательная и настраивает на активное творчество. У нас всегда поддерживаются новые идеи, направления. Экспериментаторы взаимодействуют с теоретиками. Из этого обычно что-то получается, а что-то — нет. Часто бывает, что теоретики придумали какую-то идею, а реализовать ее сейчас еще нельзя. Но это нормально — были бы идеи. Люди, у которых есть идеи… с ними очень здорово работать: схватывают на лету.
А дальше мне захотелось заняться областью на стыке физики и биологии. В то время я читал научно-популярные книги, статьи. Мне хотелось создавать приборы для диагностики, исследования живых объектов, которые помогут более подробно понять, как функционирует живой организм, как заставить его делать то, что нам надо, как с помощью этих приборов управлять состоянием человека, работой его отдельных органов.
— Вы усовершенствуете человеческий организм?
— Сегодня это, на мой взгляд, лишь вопрос этики, но мы к этому придем. Вот, например, пока клонирование животных запретили, что тормозит научный прогресс. Но на решение влияет множество факторов, в том числе и большие деньги, которые здесь крутятся… Чистая наука же бескорыстна.
— Тем не менее, цель работы — познание человека?
— У нас еще недостаточно знаний о том, как функционирует организм, как его улучшать. Я надеюсь на терапию стволовых клеток: если люди научатся правильно их использовать, то смогут регенерировать сами себя. У вас, например, больное сердце. Вы вводите туда стволовые клетки, и они замещают поврежденную сердечную мышцу.
— Но пока убедительных результатов нет…
— Потому что у живого организма множество систем защиты, отторжения. И этой теме посвящена масса исследований. Например, сейчас ведутся работы над системой доставки лекарств с помощью нанотехнологий, решается вопрос, как запустить нужное лекарство в нужный орган. Один из вариантов — упаковать активные молекулы, лекарство, в некую капсулу, которая не будет взаимодействовать с иммунной системой организма, зато сможет адресно прикрепляться к, скажем, раковой опухоли.
В чём решение — нужно поставить на поверхность капсулы специальные молекулы, видя которые, организм будет принимать «посылку» и сам доставлять капсулу в нужное место. То есть надо создать опознавательную систему «свой-чужой» как у боевых самолётов, обмануть защиту клеток.
Конкретно я занимаюсь приборной частью, меня интересует, как влиять на клетки разными лекарствами. Это позволит упростить разработку лекарств, упростить понимание фундаментальных процессов в клетке.
Или, допустим, я надеюсь, что со временем удастся понять причину нейродегенеративных заболеваний, которые сейчас непонятно, как лечить. Ещё надеюсь, что во всех этих областях будут сделаны новые открытия и люди просто будут дольше жить.
— Это — что касается науки, но у Вас ещё и педагогическая деятельность?
— Есть студенты, для которых мы с коллегой разработали курс лекций и лабораторных работ по нанотехнологиям. Мы стараемся затянуть, увлечь этих ребят и направить их в актуальное русло исследований. Сегодня этим занимается и школа Жореса Алфёрова, и Политех, и разные университеты, где школьники проходят научную практику. Было бы желание, хотя работа со школьниками — сложный труд.
— Знаете, всего 4% выпускников хотели бы заниматься наукой. Если Вы могли обратиться к ним, что бы сказали?
— Прелесть научной работы в том, что фактически нет рутины, ты занимаешься постоянно чем-то новым, постоянный процесс самообразования, коэффициент новизны очень поднимается, в том числе общение с многими интересными людьми, это поездки на конференции, на стажировки, возможность посмотреть мир. Я был в Финляндии, во Франции на двухнедельной стажировке. Там огромный исследовательский комплекс. Я работал с ребятами из других стран, общались на английском. Это бонусы научной карьеры. Конечно, есть обратная сторона медали — это довольно тяжело, нужно постоянно учиться, проблемы с финансированием, а ещё важна удача. Но в этом плане ситуация в стране, на мой взгляд, налаживается.
— А что Вы считаете своим высшим достижением?
— Я выигрывал конкурс грантов для студентов и аспирантов в вузах и исследовательских институтах в Санкт-Петербурге. Но потом в 2012 получил стипендию президента России на три года — на проект исследования нейронов, клеток мозга. Такие исследовательские приборы, по сути — системы, которые можно обучать, биороботы, которых сегодня, кстати, делают в Нижнем Новгороде. Это совершенно новое направление, создающее интерфейс между компьютерной, искусственной и живой системами. Ну, это типа киборги, чем-то похожие на сайлонов из сериала «Звёздный крейсер «Галактика». В принципе, имеется железное тело робота, в которое нужно вставить живой мозг, который мог бы обучаться и управлять этим железным телом.
— Это фантастика!
— Нет. Мозг же выращивается отдельно. Сейчас берутся клетки из эмбрионов крыс. Наша лаборатория занимается платформой, микрочипом, куда можно будет выложить все нейронные клетки. Чип посылает сигналы нейронам и всё — это можно вставить в искусственное тело — получится что-то вроде киборга. Сейчас мы как раз проверяем исследования на примитивных машинках, они уже ездят по полю и объезжают препятствия. Так что проблем много, но есть огромное преимущество в научной работе — возможность решать интересные задачи.
— А что можете посоветовать выпускникам, выбирающим будущее?
— Знаете, в Европе очень популярно отдохнуть после школы или университета. Они там обычно сперва путешествуют, а потом начинают работать. Или после школы годик поработают и потом понимают, что неплохо бы ещё и образование получить. Мне кажется, что сейчас главное —выбрать общее направление дальнейшей деятельности — физиологическое, биологическое… По идее, конечно, можно менять, но из экономиста в физика, наверно, сложновато, из физика в экономиста проще. Хотя экономика сегодня тоже прежде всего математика.
— А больше половины выпускников собираются в гуманитарии…
— Ну, если нравится… А если вам нравится узнавать что-то новое, создавать, исследовать, если не боитесь трудностей и неудач — тогда можно и в техническую область, в науку. Но это своего рода вызов самому себе, челлендж и надо много работать, естественно…
— Вызов, когда может получиться, а может и нет…
— У меня не было ситуаций, когда бы я задавался вопросом правильности выбора и не думал на эту тему. Очень много людей ушло на самом деле из науки, потому что не хватило мотивации. Тут ведь решает целый набор личных качеств — соображалка, энергичность, деловая хватка, активность, наконец, удача. Ну и очень много зависит от научного руководителя, от лаборатории. Мне повезло. Но я верю, что у нас в стране уже есть точки роста науки и их будет всё больше.
"...Научная деятельность — единственное, что переживает тебя и что на сотни и тысячи лет врезывается в историю человечества"
Абрам Федорович Иоффе
