Порой накатывает какое-то такое чувство к себе, как будто вдруг понимаешь, что живешь с нелюбимой женщиной и так больше нельзя. Она красивая, да, смешная, с ней весело в компаниях, она вечное шоу, она может хорошо и верно сказать, но вы не любите друг друга, давно уже, и все вот это тебя скорее глухо бесит, чем утешает. Тебе все говорят шепотом: «Она божественная у тебя!» — а ты киваешь и улыбаешься вымученно: «Спасибо, я знаю!» На самом деле она безрукая, ленивая, и ей ничего нельзя поручить. И жить с ней невозможно, по большому счету, вот встречаться пару раз в неделю за чашкой кофе было бы здорово, но вы неразлучны уже восемнадцать лет. И она бравирует этим, да и вообще носит себя, как знамя, и ты иногда смотришь на нее из кухни и думаешь: «Господи, какая же ты глупая, просто невероятно!» А вместе вы потому, что просто некуда деться. Ни разъехаться, ничего. Как будто вы в браке, и у вас уже двое детей, и младшей через месяц пять лет исполнится — то есть полная безнадега. И раздражение только копится и копится. Плохо то, что это чувство накатывает в самый неподходящий момент. Например, ты стоишь у доски, тыкаешь мелом в эту производную, которую рисуешь всегда неровно, буквой зю. И на своей спине чувствуешь недобрый взгляд учителя, который ошеломлен твоей тупостью.
А чему, собственно, удивляться? Если раньше человека, который не знал алгебру и геометрию, называли дебилом, то теперь, в эпоху политкорректности, — человеком с гуманитарным складом ума. Вот и я типичный гуманитарий! И вот (о, чудо!) учитель, похоже, улыбается, так как с чувством юмора у этой женщины все в порядке, а мои шутки куда лучше, чем математические способности. «Садись, Алексеева, — говорит она. — Ничего тебе не поставлю!»
Анна Алексеева
