Звук поднимается к выбеленному потолку и плавно стекает вниз по лестничным пролетам. Виолончель сплетается с гитарой, и дыру в общем звучании мягко закрывает пара аккордов на синтезаторе. Вечером 1 апреля на Моховой, в парадной среди стен цвета воды и на гладких ступенях начался концерт группы «Ледоход». Весенние льдины плавили трое, наблюдали – почти 60.
– Почему у группы такое название?
– Ну, мы подумали, что в песнях много водных мотивов, поэтому и «Ледоход», – еле заметно пожимает плечами Дарья Барабенова и отворачивается в сторону лампочки-кнопки под потолком. Иллюзия связи исчезла, и уже не кажется, что тонкая стрела виолончели растет из ее ног, а сама девушка уже не сливается с ней, то прячась за инструментом, то аккуратно-уверенно проводя податливым смычком по струнам. Резко становится видно, что у стенки примостился отломанный когда-то полукруг окна, который с точностью повторяет очертания запотевшей разводами высокой рамы за спинами музыкантов.
Виолончелистка с легкой улыбкой разводит руками: в группе их всего трое, и они хотят записать альбом.
На последних ступенях шуршат и потрескиваю картонки, вытягивают ноги слушатели. Вдоль мягко-гладких перил по ступеням протягивается провод, который на ощупь быстро распутывает Олег Крикун, встает, протягивает руку кому-то из друзей и неторопливо садится на высокий стул. Аккуратно «пробует» голос, сплетает его со словами песни, с напевами синей гитары, на которой играет Никита Рогозин, и вот подъезд на Моховой узнает о ветре в городах и о словесных караванах.
«Работа не обязательно должна быть связана с деньгами, я работаю в «Ледоходе» когда выкладываюсь для себя и для зрителей. А учеба для меня это получение реальных знаний о жизни от людей вокруг, в метро и на улицах, от знакомых, от друзей. У меня нет профессионального музыкального образования, но ничем другим и не хочу заниматься, Думаю, так я могу подарить что-то большему количеству людей, чем если бы работал на заводе», – считает Никита.
Ребята выпевают что-то про солнце, которое просто обязано бы светить «тем, кто светел», и тихо решают, что говорить дальше. Никита сосредоточенно опускает голову вниз и пару раз с силой ерошит волосы – с потолка выбивается пыль. Олег делает странный «нырок» ладонью куда-то вбок, нащупывает клавиши и воздух вновь загустевает от пения
Олег, оперный певец, закончил Ростовскую консерваторию, полтора года назад переехал в Питер , работал гидом в проекте «Мир на ощупь», где люди могут почувствовать себя на месте незрячих.
Дарья учится в СПбГУ на филологическом факультете и изучает литературу и культуру Германии, «Я играю для себя, раньше хотела заниматься профессионально, но передумала», – делится девушка.
Парадная-колодец в центре города изрезана треугольниками-лепниной по краям стен и пахнет теплой влажностью отполированных перил. Местная акустика забрасывает любые слова вверх и перемешивает между собой.
Тут все при делах: Никита перебирает струны и исполняет песни одну за другой, Олег мощными потоками голоса-инструмента дополняет общее звучание, а Дарья создает канву, подчеркивая мощный гитарный отклик. Рядом через дорогу стоит церковь, там ноты тоже дотрагиваются до потолка. Здесь чуть поодаль светится пятно цирка, где одинаковые шутки бегают по кругу, и фанфарные волны вязнут в гуле хлопающих ладоней.
А в Санкт-Петербурге сделать из парадной сцену не так уж и сложно. «Просто выбрали парадную и начали ходить по жильцам. Они направляли к управляющему и пугали «суровым дядькой". Мы уже надежду потеряли, расстроились и пошли репетировать, смотрим, подходит какой-то дядька с добрым голосом. Оказалось – управдом.: «Без проблем,– говорит– играйте» всех предупредил и объявления повесил. Потом к нам на концерте соседи выходили, с удлинителем помогали, а одна подсолнух подарила», – с радостным удивлением рассказывает Никита.
Если допустить, что делать что-то для себя и других даже легче не в блестящих «филармонических» залах, а в узкой кабине стен, где обычно ходят лишь жильцы, а обернутая мешковиной водопроводная труба сочетается с цветом перил, можно говорить и о настоящем концерте, и о вокале, и о музыке, и даже о блестящей большой виолончели на узком наконечнике-ноге. Тут получается что-то среднее между классическим оперным пением, где манеры и видимая легкость исполнения допускают лишь надавливания ладони на грудь, ради особо высокой ноты, и дружескими посиделками, когда для честности можно и требуется исполнять то, что придумал сам.
Внизу с силой хлопает железная дверь и все на секунду замолкает: :этаж за этажом проходит пожилая женщина с пакетом из продуктового магазина, щелкает связкой ключей На противоположном конце двора человек в форточке-норе тоже замирает и прячется за занавесками. По ступеням спускается негромкий смех людей, что пришли на концерт под потолком в парадной, а от протяжно-высокого голоса Олега и удара гитары вновь смачно приземляется на подоконник белая пыль-штукатурка, называемая «щебнем» в строках-словах.
