-Агата, с какого возраста Вы начали заниматься музыкой, как пришли к этому?
- Я еще зацепила то время, когда на вступительных экзаменах в музыкальную школу пели «Солнечный круг», и в пять лет поступила с частушками про косолапых петухов. Сначала меня взяли на скрипку, сказали, что у девочки хорошие руки. Но скрипка – совершенно невыносимый ад. Два года я прозанималась, и перевелась на фортепианное отделение.
-Вы говорили, что долго не верили в свои силы, почему?
-Определенная деятельность накладывает свой отпечаток. Да, я закончила Петербургскую театральную академию, эстрадное отделение, но мой курс был, в какой-то степени, обособленным. Наша мастерская находилась отдельно от самого института, и пять лет мы варились в одной каше, поэтому знали друг о друге всю подноготную. Правильно же говорят, что театр, по сути своей – некий клубок единомышленников, небольшой «террариум» (смеется). Мы, конечно, дружили и до сих пор дружим, но в какой-то момент ты понимаешь, что все эти интриги уже настолько сидят в печенках, что заканчивала институт я уже с каким-то отторжением. Пойду хоть пирожками на рынок торговать, но только не в театр! Однако на сцену все-таки хотелось. Тогда я попала в лучшую, на тот момент, шоу-программу города - шоу-холл «Атмосфера». Это было прекрасное место: большая сцена, удобная гримерка, отличное оснащение, хорошее отношение - все было замечательно… Но нужно понимать, что это все равно ресторан: столики и корпоративы. Все, что виделось изначально - весь этот флер красоты, костюмов, света и т.д. очень тесно граничило с нехорошим словом «кабак», где есть пьяные гости с их семейными посиделками... Наш народ, к сожалению, очень любит плохую музыку и не очень любит хорошую. Мы выискивали какие-то сумасшедшие, уникальные треки, а в итоге, когда заканчивалась шоу-программа и вокалисты оставались работать на, так называемую, дискотеку, подходил кто-нибудь, заказывал, грубо говоря, «Рюмку водки на столе», и зал вставал. Я проработала там достаточно долго, и очень люблю это место, оно дало мне колоссальный жизненный и сценический опыт, но в момент, когда снова встал вопрос о театре, я подумала: «Боже мой… Да я уже ничего не умею, не помню, как это делается, имею ли я вообще право?» А потом психанула и пошла на кастинг «Чаплина»; потеряла несколько килограммов нервных клеток, но как-то совершенно случайно все получилось. Страшно было чудовищно, а репетировать было еще страшнее, потому что второй состав практически весь постановочный период просто сидел и смотрел. Моя роль выглядела графиком в тетрадке, в которой были пунктиры: здесь кто-то заходит, кто-то выходит, тут стоит стол, я обхожу с этой стороны… И к моменту, когда меня выпустили на площадку, сказать, что то, что я делала, было плохо – ничего не сказать. Мне было настолько страшно, что я боялась рукой пошевелить. Ужас.
-И как же Вы справлялись с этим состоянием?
-Да никак. В ужасе ходила по площадке и очень плохо играла... Это прозвучит очень странно, но я ненавижу репетировать. Точнее, я не люблю первые репетиции. Всегда очень стесняюсь, потому что все смотрят, ты под прицелом. Говорят, что когда в зале сидят друзья, должно быть легче – ничего подобного. Когда на тебя смотрят «свои» – ответственность возрастает в два раза, а когда смотрят коллеги – это вообще сущий кошмар. Поэтому для меня первые репетиции – это всегда страх. А сцены я не боюсь. То есть, я могу зажаться в классе, когда «глаза в глаза», зато потом на сцене оголтело делать все, что угодно.
-Получается, перед выходом на сцену не волнуетесь?
-Волнуюсь, конечно, но это уже совсем другие нервы, кураж, хотя, порой, и очень неприятный. Перед премьерой в «Чаплине» мне было так страшно, как, кажется, не было никогда в жизни, потому что я впервые выходила на такую сцену. Я стояла в этом зале, смотрела на всю эту красоту, зрительный зал, бархат, сумасшедшую сцену и думала: «Мама… Что я здесь вообще делаю, как можно?»
-О чем мечтали, поступая в Театральную академию?
-Наверное, соврет тот артист, который скажет, что он не хочет признания, известности. Если у тебя нет амбиций, в этой профессии делать нечего. А анализировать мечту как-то странно. Согласись, когда мечтаешь о чем-то, ты не думаешь: «Вот я мечтаю, чтобы у меня был домик у моря «Потому что"…». Просто хочу, чтобы так было, меня почему-то это греет. Поэтому когда я поступала в театральную академию, совершенно четко понимала, что (улыбается)… Мюзикл – это всегда самый желанный жанр…
-То есть всегда хотелось именно играть в мюзиклах?
-Нет. На тот период я была абсолютно убеждена, что в нашей стране жанра не будет, потому что те примеры, которые я видела, еще участь в школе или на первом курсе института, на мой личный взгляд – плохие. Мне не нравилось, как поют, не нравился звук, костюмы, игра… Поэтому я не верила. Почему мюзикл – самый желанный жанр? Потому, что там есть все: можно реализоваться и как драматическая актриса, и как вокалистка, у тебя богатая палитра красок. И я понимала, если что – с ноутбуком в ресторане и так встану. Ну а где еще петь, собственно? А актерское образование ни одному вокалисту не помешает, потому что сейчас не сцене очень мало думающих певцов, которые понимают, о чем они поют, чего хотят добиться от публики, и при этом не наворачивают бездумно мелизмы просто потому, что модно. Я очень «люблю» этих персонажей, которые поют военные песни, обрамляя все мелизматикой. Так что я всегда хотела в мюзикл, просто до определенного момента все-таки склонялась в сторону вокала.
-Значит, если не российский, то зацепил какой-то западный мюзикл? Что вовлекло в жанр?
-Первый сдвиг произошел на французском «Нотр-Дам де Пари». Это был класс шестой-седьмой, когда мама привезла откуда-то нелицензионный, кустарно записанный аудиодиск. А у меня, к слову, дома никогда не играет музыка, потому что я к ней отношусь, как к телевизору, для меня не бывает фона. Я начинаю слушать и параллельно ничего делать не могу. И я помню, как мама поставила этот диск, я села напротив музыкального центра, огромного неподъемного монстра со здоровенными колонками, и стала слушать. Первой, что я услышала, кажется, была ария Квазимодо, и тогда я поймала себя на том, что рыдаю. Неосознанно, просто сижу и чувствую, что руки подпирают мокрую щеку. С тех пор пошел интерес.
-Знаю, что самая долгожданная и выстраданная роль – Люси. Почему именно она?
-Когда я впервые пришла в Театр музыкальной комедии, на «Чаплина», я обладала немножечко другими физическими данными…на 23 кг больше, чем сейчас. И это очень странное ощущение, когда ты сам себе не соответствуешь, своей внутренней составляющей. Тебе некомфортно, неудобно, и ты, в общем-то, хотела бы играть другие роли, но адекватно понимаешь, что это невозможно. Поэтому моим уделом были мамы, няни, бабки, кормилицы, все домашнее и дородное. А дело-то в том, что по натуре своей я такая же женщина. Я люблю, разочаровываюсь, со мной происходят какие-то вещи, и мне всегда хотелось сказать что-то женское. Да, смешить и веселить – это прекрасно, и я рада, что у меня есть комические роли, но меня никто никогда и не видел в другом ключе. Возьмем того же «Чаплина» или «Голливудскую диву» - это все равно гротесковые образы, я ведь не лирическая героиня; то есть, я не могу сыграть Джульетту, разве что в каком-то очень авторском прочтении (смеется). И Люси – роль, которая стала для меня билетом в ту театральную жизнь, в которую мне хотелось. В основном все мои героини старше по возрасту, они будут позже. А Люська как раз ко всему пришлась: и к возрасту, и просто очень вовремя попалась в жизни по психологическому состоянию, она со своими проблемами мне была очень близка.
-А про первую репетицию «Джекилла и Хайда» можете рассказать?
-Это уникальная история! Меня же не было в «Джекилле» до последнего. Состав был набран за пару лет до начала постановки, еще с «Бала вампиров», а я была уже только на дополнительном кастинге весной, нас снимали на видео и отправляли режиссеру. Я не прошла. И, собственно, сам мюзикл я узнала где-то за год до начала постановки, но посмотрела первый раз целиком – и все. Заболела. И когда я узнала, что он у нас ставится, а состав уже набран, я кусала локти, для меня это была трагедия. В то время как раз шла постановка «Голливудской дивы», все параллельно учили материал «Джекилла», а я периодически проходила мимо кабинетов и прилипала ухом к двери. Помню тот день, когда появилась первая афиша в интернете… Клянусь, я не знала, что со мной такое может быть, я не спала до четырех утра просто потому, что меня нет на этой афише, и думала: «Такого не может быть! Пожалуйста, я должна быть там!» До последнего понимала, что ничего не будет, потому что поезд ушел… И я пришла к Юрию Алексеевичу Шварцкопфу, нашему директору, и попросила возможности показаться режиссеру. А когда он приехал и пошли первые читки, я испугалась и дотянула до последнего дня перед его отъездом, не шла... И вдруг мне звонят из театра и говорят: «Дополнительный кастинг на Люси. Завтра во столько-то быть». Я похолодела, потому что до этого объективно понимала, что все равно ничего не получится, приду, опозорюсь, да и ладно, потому что все набраны... А тут у меня действительно появился шанс, и я жутко боялась его упустить.
Но, слава Богу, все состоялось, кастинг прошел. Он был очень коротеньким, спели «Someone like you», и на месте получили кусок из «Подать мужчин». Нас было несколько девочек, и эту арию никто не знал. С горем пополам, кое-как расковыряли, и, помню, до того, как выйти петь, наш замдиректора, Алена Вадимовна, дернула меня за руку и говорит: «Я тебя умоляю, только не мама Мортон! Прибери, не иди в привычное!» Исполнили, нас отпустили, и я еще была в театре, когда мне позвонили и попросили подняться. Захожу, все общаются, на меня не обращают внимания, и тут: «А, Вавилова. Значит, завтра в десять утра на примерку, в одиннадцать на репетицию, все». Я даже «спасибо», по-моему, не сказала. Вот это называется – сбылась мечта, когда ничего не предвещало, что это может случиться.
И вот в первый день я просто сидела и наблюдала за тем, что происходит, а на следующий мне выдают: «Наташа Диевская уехала в Москву, пойдем прогоном первого акта». Я говорю: «Каким прогоном первого акта? Я ни музыки не знаю, ни текстов, вообще ничего!» Я даже без репетиционной одежды пришла, потому что знала, что буду сидеть. А Джекиллы, причем, еще менялись в процессе, потому что кто-то лучше знал одну сцену, кто-то другую, а меня как бревно носили по сцене. Это все равно, что первокласснику дать в руки мел и попросить написать какой-нибудь логарифм. Я не знала ничего, и это было удивительно, потому что, как выяснилось, я настолько заслушала весь материал, что спела, сама того не ожидая, практически весь первый акт. Понятно, что не знала какие-то куски, что-то ловила на лету, бегала по сцене с огромной папкой со сценарием, перелистывая листы, читала все по ходу действия. Меня кто-то куда-то двигал, ставил, ворочал, я все время извинялась; тут по-английски говорит режиссер, тут по-русски кто-то кричит! В общем, моя первая репетиция мюзикла «Джекилл и Хайд» была прогоном первого акта. «Спасибо, что живой».
-А есть ли какие-то театральные приметы, в которые Вы верите? Сесть на ноты, например, если упали…
-Есть. Я тоже на ноты сажусь, обязательно. Перед выходом на сцену всегда очень волнуешься, и слава богу, что это так, потому что если перестал волноваться, значит, тебе надоело. У меня есть личная привычка, которая появилась год-полтора назад - перед выходом на сцену я должна посмотреть в зал. Чем больше ты находишься на сцене, тем больше успокаиваешься, т.е. «нервяк» не может продолжаться постоянно, он уходит после первых нескольких минут, но очень волнительных. И поэтому, выглянув в зал и посмотрев на зрителей, у меня создается ощущение, будто я на сцене уже побывала, и меня потихонечку отпускает.
-В «Голливудской диве» Вы отлично «развлекакиваете» зрителя. Это было придумано Вами или акцент был прописан в сценарии?
-Многое было придумано нами, многое уже прописано. Изначально прием коверкания слов был в сценарии. Надо сказать огромное спасибо переводчику, потому что он, конечно, проделал колоссальную работу, именно благодаря ему тексты стали очень смешными. Потом уже, в процессе, мы своих словечек навставляли, родились какие-то шутки. Вообще, Корнелиус большой молодец, потому что он дал нам некую свободу. Это большая редкость, когда режиссер позволяет что-то искать в тексте, играть со словами. Ведь от текста зависит очень многое: если он выписан скучно, то можно, конечно, попытаться насытить его актерской игрой, какими-то фишками, но в то же время надо понимать, что мюзикл – жанр условный, и время в нем очень важно. Драматический театр позволяет растекаться мыслью по древу, делать долгие паузы и т.д., но мюзикл, в первую очередь - музыкальный жанр, в нем есть определенный ритм. Поэтому, если текст написан скучно, ты начинаешь его разыгрывать, но подать материал все же нужно определенным образом, так, чтобы все легло в музыкальную канву.
-А в «Транжире» образы сами придумывали? Как вообще появился этот номер?
- В «Хитах» можно прийти и сказать: «Может быть, сделаем вот это?» Тебе, скорее всего, откажут, но попробовать можно. Шучу. Не помню, с чьей легкой руки мы взяли это произведение, то ли Наташа привезла, то ли Лика, не буду врать. Мы собрались на репетицию, была идея кастинга и шести разных образов, ее придумал Леша Франдетти. Сначала хотели идти полностью от себя, то есть: «Здравствуйте, я – Агата Вавилова, я вот то-то, то-то», и, в принципе, где-то действительно есть переклички с нами, но не везде. Было очень весело, пока мы это все сочиняли, потому что придумывалось на лету, друг другу подсказывали, помогали.
-А Иван Ожогин откуда взялся? 6 девушек…
-Как-то мы разговаривали с Сашей Сафроновым, хореографом, и зашел вопрос на тему того, что в каком-то концерте может не быть Лики Руллы, что будем делать тогда с «Продюсером». Шутили-шутили, и придумали: «А давайте Ожогина, нам нужна же звезда!» (смеется) Вот и дошутились. Когда он есть – то почему бы и нет? Так что это тоже закулисный юмор, который, в итоге, вышел на сцену.
-А если бы Вам предложили выйти в «Хитах Бродвея» в любом номере, в котором сейчас не участвуете, какой бы выбрали?
-Мне много чего нравится, но с Ликой Руллой у нас есть небольшой общий прикол. Каждый раз после саундчека мы встречаемся в гримерке, и в один голос: «Ненавижу тебя». Почему? Потому что у нее все время западают в голове «Орхидеи», а мне стоит только услышать первые ноты вот этого «Джаз жжет…» - все, до свидания, у меня это сутками вертится в голове! Наверное, потому, что джаз – один из моих любимейших стилей музыки.
-А что еще слушаете? Может, есть какая-то любимая группа, любимый исполнитель?
-Я меломан, абсолютно всеядна в плане музыки. Я, скорее, фанат песни, нежели исполнителя. Подростком без ума была от группы Back street boys (смеется). Мимо меня это не прошло, вся комната была завешана постерами, у меня были значки, кассеты, футболки, кепки, сумки… Сумасшествие какое-то! Но когда тебе 10-14 лет, знаете ли, можно. А сейчас в машине играет, как правило, радио «Эрмитаж», но не всегда, в зависимости от настроения это может быть и «Энерджи», и «Максимум». Я могу ехать и слушать какой-нибудь тяжеляк, и мне от этого будет весело, или по радио вдруг будет Мэрлин Мэнсон, и я сделаю погромче, такое тоже может случиться, если это попадет под мое настроение. В целом, я больше люблю западную музыку, это правда. Люблю джаз, хорошую зарубежную эстраду, чуть меньше люблю совсем современную музыку. Допустим, очень уважительно отношусь к Бейонсе, но целый альбом послушать не могу, мне скучно. Хотя и наше старье я тоже очень люблю.
-В чем черпаете вдохновение?
-Во всем, это очень интересная штука. Почему иногда проходят «особенные» спектакли, когда вдруг что-то случается по-другому? В жизни всегда что-то происходит, начиная, элементарно, от самочувствия, заканчивая какими-то событиями, эмоциями, впечатлениями, что говорить о влюбленностях и прочих историях. Вообще я считаю, что артист не может быть не влюблен, это неправильно. Я не говорю об отношениях, но само ощущение влюбленности, может быть, несерьезной, всегда должно присутствовать, потому что оно самое ценное, расшевеливающее нутро, позволяющее ощущать все более остро.
-Сейчас пошла тенденция ставить мюзиклы по произведениям классической литературы. Есть ли какая-то книга, воплощение которой Вы видите в этом жанре, или, может, узнаете себя в конкретной героине?
-Я все не могу понять, почему никто не ставит «Алису в стране чудес». Это же сумасшедший материал, из него может получиться потрясающий семейный спектакль! Столько всего можно сделать, там такое количество уникальных персонажей, интереснейший сюжет! А сейчас, по-моему, в 2016 году, в Москве будут ставить «Анну Каренину», но я не знаю, будет ли у них вообще кастинг. Положа руку на сердце, я бы попробовала, потому что такая героиня мне интересна.
-А если отойти от жанра, интересно бы было поработать в драматическом театре или озвучить мультик, может быть?
-Мечтаю! Мечтаю озвучить именно мультик, но пока что у меня дела с этим не сложись. Было три эпизода в жизни, когда меня звали озвучивать, и все они оказались неудачными. Первый раз позвали на пробы Венди в «Питере Пэне», когда мне было шестнадцать лет. Все знают мой голос? В общем-то, в шестнадцать лет я говорила примерно так же, а девочке по роли десять или одиннадцать. Естественно, я не прошла. Потом, когда мне было восемнадцать, меня позвали озвучивать сорокалетнюю женщину. Я пришла на пробы и спросила: «Друзья мои, у Вас точно стоит пометка по возрасту, тембру, амплуа?» В двадцать с чем-то меня позвали спеть песню с тесситурой для колоратурного сопрано. Мы ржали на пробах как звери, потому что кроме смеха это ничего не может вызывать, не моя вещь. Но я искренне надеюсь, что все еще впереди. В прошлом году, например, тоже был забавный случай, когда в новогоднюю декаду мне позвонили и предложили записать кричалку для петербургской хоккейной команды СКА. Тогда у них вводились два новых символа – Волк и Заяц из «Ну, погоди!», и нужно было сделать кричалку на песню «Расскажи, Снегурочка, где была», где я бы спела за Зайца. В общем, персонаж был найден, заяц существует, и мне кажется, эта мультяшная история меня ждет.
-В мюзикле Вы же хотите зло сыграть…
-Безумно! И не обязательно в мюзикле. Я вот, например, очень хочу сняться в кино, и даже жанр не важен. Один-единственный раз я снималась в каком-то эпизоде какого-то фильма, даже не знаю, вышел он или нет. Предвещая вопрос, почему не снимаюсь: не знаю. Так сложилось, что я не била никогда в этом направлении, не носила фотки по студиям, не ходила на кастинги. Может быть, не время было. Я вообще считаю, что все происходит вовремя, и если в какой-то момент что-то не получается, значит, сейчас тебе этого не нужно. Мне было бы интересно сыграть в драматическом театре полноценную роль, а отрицательный персонаж меня интересует в целом, вне зависимости от жанра.
-Отдыхать как любите?
-По-разному. Единственное - я совсем не экстремал, не катаюсь на сноуборде, на лыжах или чем-то в этом роде. У меня даже велосипеда сейчас нет. Я часто хожу к своим друзьям на всевозможные концерты, спектакли, для меня нет лучшего отдыха, чем общение. Я не отшельница, не люблю быть одна, потому что когда остаюсь наедине с собой, это чаще не отдых, а самокопание. Хотя иногда хочется, конечно, побыть одной, у меня бывают великолепные вечера наедине с интересным умным человеком (смеется). А если, и правда отдыхать одной, то я скорее завалюсь в ванну, включу какой-нибудь фильм на ноутбуке и буду тупить. А так я компанейская, мне надо куда-то бежать, с кем-то общаться, плясать…
-В одном из интервью Вы ассоциациировали ваших коллег среди мужчин с предложенными Вам словами. Что насчет девушек? Например, Вера Свешникова?
- Голосистая.
-Наталья Диевская?
-Настоящая.
-Мария Лагацкая?
-Сильная.
-Лика Рулла?
-Хочется сказать слово «породистая», не знаю, этично ли оно звучит. Благородная, наверно.
-Манана Гогитидзе?
-Уютная.
-Мария Елизарова?
-Нежная.
-Елена Газаева?
-Любимая.
