...И Сыч, борец за дисциплину, естественно, отправил нас в раздевалку. «Ну и жесть, сейчас расплачемся», — хотела я огрызнуться, но передумала. А зачем? И что в этом наказании плохого? Вместо того чтобы высунув язык бегать за тяжеленным баскетбольным мячом, о который только ногти ломаются, просто спокойно посидеть и поболтать.
Катя — моя подруга ещё с начальных классов, удивительно яркое существо небольшого росточка, с копной пушистых и кудрявых волос, за которые её зовут Одуванчиком, но относятся с уважением, а некоторые, наверное, даже завидуют. Потому что Катя — человек-пружинка, сгусток энергии. Она всегда готова прыгать, танцевать и веселиться. Шоумен-провокатор, заводила или клоун, в любой компании она сразу создаёт настроение. И ещё, между прочим, неплохо учится, оканчивает театральную студию и почти профессионально занимается вокалом.
Но помимо таких замечательных качеств у Кати есть и свой фетиш — авокадо, и она относится к нему, как большинство сверстниц к кошечкам. Ну может, авокадо и не фетиш, а просто бзик, но такой же смешной, как и она сама. Во всяком случае, дома у Кати зелёная подушка в форме авокадо, зелёная майка с рисунком и даже носки. Про айфон я не говорю — там у Кати целая портретная галерея. «И что ты в них нашла?» — как-то раз бестактно заметила я. Подруга чуть не обиделась: «Ну как ты не понимаешь? Ты только посмотри, какие красивые! Вот на веточке, а вот в разрезе, с косточкой...»
После этого тему бзиков я решила больше не поднимать — в конце концов, у каждого есть право на свой. Короче, вы уже, наверное, мою подругу себе представили: с ней не соскучишься. И вот просидели мы, проболтали в раздевалке с полчаса, как вдруг моя Катя неожиданно встаёт, подходит к двери эвакуационного выхода и как-то странно, оценивающе её рассматривает. Затем достает зелёный маркер и начинает что-то рисовать. Я молча наблюдаю за всем этим и уже через пару секунд догадываюсь, что именно появится на белой двери — то же, что и на зелёной майке, и на подушке, и в её смартфоне. Зелёное авокадо!
Между тем подруга обвела контур маркером и начала закрашивать середину зелёным фломастером. Получился такой маленький симпатичный рисуночек, авокадо с чёлочкой. Я к нему присмотрелась и — странное дело — увидела что-то знакомое. «Это ты на двери... Нет, серьёзно?.. Это что, Сыч?» Катя сперва ничего не ответила, отступила на шаг, полюбовалась на творение, даже прищурилась — и только потом повернулась: «А что, похоже?..»
Ну Одуванчик! И тут мы обе заржали, как сумасшедшие, а в дверь повалил народ, потому что урок закончился, и, увидев на белой двери зелёный фрукт, запросился: «А можно, и мы что-нибудь?..» За фломастером сразу выстроилась очередь, а когда почти всё свободное пространство вокруг авокадо оказалось заполненным, мне протянули фломастер, как эстафетную палочку, — приобщайся! Я сперва отнекивалась, не знала, что писать... «Да всё равно что! — подбадривают меня. — Ну хоть из той песни, что тебе нравится... Ну как там, про маму...» Я поняла, из репертуара моей любимой группы, и отметилась первой строчкой старенького хита «Мama, we all go to hell».
На следующий день, сразу после биологии, заявился физрук: «Никто не знает авторов этого безобразия в раздевалке? Кто дверь разрисовал?» Но в ответ Сыч увидел недоуменные и невинные глаза. «Ну да, разумеется… — кивнул головой. — Значит, придётся к директору — и на родительское собрание. Кто-то же должен за дверь платить, правильно?» А в конце урока появилась уже и классная, и глаза у неё были немного красные, и всем стало ясно, что авокадо это нам ещё сниться будет.
«Ну что, выступили?» — спросила она тихо. И добавила для ясности: «Неужели не стыдно? Мы же вместе с пятого класса. Когда же вы голову-то включать научитесь?» Зависла пауза, потому что получилось, действительно, не очень весело — скорее, стыдно. Классная направилась к двери, но вдруг остановилась и добавила неожиданно: «Вы бы у родителей или дедушек-бабушек спросили про авокадо — они в вашем возрасте даже слово это не знали. А у вас всё есть, но вы ничего не цените!» Мы все сидели тихо и молча, потому что поняли: авокадо — просто слово, деталь и дело не в нём.
Домой я добиралась одна, говорить ни с кем не хотелось. Пришла, куртку сбросила — и в свою комнату, но мама, конечно, сразу почувствовала. Пришлось сказать, что много задано, долго сидеть и пялиться в учебник, не вникая в содержание, а потом пораньше забраться в постель, чтобы не лезли с расспросами. Но какой уж тут был сон? Лежала и вспоминала, как ещё в пятом познакомились с классной. У нас тогда половина ребят сменилась: кто-то ушёл, кто-то пришёл из других школ, с новенькими появилась дистанция, недоверие. И чтобы как-то нас объединить, собрать в новый коллектив, классная устроила «паутинку» — игру, в которой каждый наматывает на руку верёвочку и рассказывает о самом интересном в его жизни моменте, а потом бросает веревочку соседу — и тот рассказывает, а дальше верёвочку передают ещё и ещё. Вот так мы познакомились и подружились.
Поначалу, правда, мы свою классную побаивались: всё-таки учительница математики, строгий костюм, осанка, очки в тёмной оправе. Но скоро поняли — она добрая. Редко повышала голос, а если и приходилось, то старалась не обидеть, а объяснить, пошутить, снова создать вокруг хорошую атмосферу. Её «не расстраивайте меня» было чаще всего для нас вполне убедительным аргументом. Мы становились взрослее и, кажется, уже знали о ней всё: и про пса, и про то, как трудно делать уроки с маленьким сыном, и откуда у неё любимая брошка в виде пчелы и шарфик Гриффиндора. Ещё я вспоминала наши с ней споры про алгебру, мой «западающий» предмет, какие только аргументы тогда ни придумывала. И как она терпеливо и доброжелательно доказывала, что не в алгебре дело, а во мне самой. И ведь убедила!
Уже было, наверное, час или два ночи, когда я не выдержала, послала Кате сообщение: «Что делать-то будем?» И получила ответ: «Не знаю…» И вдруг в голову пришла простая мысль — а что, если все стереть? Ну стираем же мы неверный ответ на доске? Сделала глупость за компанию — исправь! И как только я это поняла, сразу стало легче. Дальше уже конкретика: положить утром в рюкзак жидкость для снятия лака, зубную щетку или губку для посуды — и после третьего урока, когда в зале, по идее, никого не будет, стереть свою строчку, а заодно и этот дурацкий авокадо и другие надписи. Это было последнее, о чем я думала, проваливаясь в сон.
Утром на первом же уроке прошел слух о родительском собрании. Так что мне осталось только исполнить план. Но на третьем уроке у нас снова была геометрия и снова классная. Она говорила что-то про контрольную, но меня, как и всех, волновала дверь с авокадо и последствия. «А собрание будет или нет?» — не выдержал кто-то, и тут выясняется, что собрание отменили. «Кто-то стёр все надписи», — невозмутимо и, мне показалось, с иронией пояснила классная. По классу прокатился вздох облегчения.
После звонка все начали собирать рюкзаки, потянулись к выходу. Я оглянулась на Катю — она поняла без слов мой вопрос, но в ответ только пожала плечами: не знает, не она! Тогда кто? Я все сидела за партой и смотрела на одноклассников. На тех, кто ещё копошился со своими ранцами, и на тех, кто уже толкался у выхода, и пыталась угадать — кто же? И ещё подумала, как плохо мы знаем друг друга, да и себя — тоже.
Текст: Полина Каганова, школа №1285 , г. Москва
Иллюстрация: Анастасия Рей
