Наш юнкор с Владимиром Грамматиковым
О том, как попал в профессию
К этой профессии я пришёл неожиданно, особенно для своей семьи. Мои старшие братья и сёстры учились в технических вузах, и когда мы оканчивали школу, нам ослушаться родителей было невозможно. Что сказали родители в те годы – то и делай. И я пошёл в технический вуз.
Но потом так получилось, что я поселился на одной лестничной клетке с Никитой Михалковым, и мы с детства были как братья. Тогда я узнал другую жизнь. Он уже начал сниматься, ездил на пробы где-то в 8-9 классе. В общем, я узнал эту жизнь, и она показалась мне интересной. И на втором курсе понял, что мне хочется туда.Я подошёл к отцу, сказал: «Я уйду из Бауманки в актёры». Для папы это был шок. Он сказал: «Никогда в жизни этого не будет, ты получишь диплом, а потом хоть в клоуны». Это единственный раз в жизни, когда я ослушался отца. Я тихо ушёл из института и поступил в ГИТИС на актёрский.
После армии я вернулся и понял, что пойду на режиссёрский. Пять лет я поступал на режиссёрский во ВГИК, поступил на пятый год. Какое качество мне помогло? Упрямство? Может последовательность, а может безумие. Потому что все друзья мне говорили: «Ты актёр, снимаешься, зачем лбом стенку прошибаешь?» А я прошибал и прошибал. Но всё в жизни компенсаторно. Все усилия, которые ты искренне вкладываешь, потом тебе обязательно воздадутся. Мне эти пять лет усердия, упорства, упрямства окончились красным дипломом, успехом своего дебютного фильма «Усатый нянь». А это сразу полный метр для начинающего режиссёра, в те годы это было ой-ой-ой.
Как тернист был путь
Первый раз во ВГИК я поступил сразу, меня взял Сергей Герасимов. Но в тот же год я стал свидетелем жуткого скандала: выяснилось, что среди студентов был мальчик из Грузии, который не знал, кто такой Чехов. И Сергей Аполлинариевич мне сказал: «Володя, извини, я должен тебя отчислить. Если увидят, что я взял тебя сразу на второй курс, это будет скандал». А если бы при этом вышла статья в газете «Известия», это был бы приговор.
На второй год я блестяще сдал актёрское мастерство. Но даже фамилию «Грамматиков» писал с ошибкой, потому что жутко волновался, что не напишу сочинение... И в итоге попался со шпаргалкой. Позор неимоверный. Третий год. При поступлении во ВГИК был очень сложный письменный экзамен, который длился восемь часов. Мастер даёт задание, и мы его пишем. Нам дали тему: «Как я пришёл к мысли стать режиссёром». Я был наивен и искренне написал, что думаю по поводу времени, а я был очарован 60-ми годами. Это было замечательное время, нам казалось, что свобода вот уже за углом. И я написал своё откровение, исповедь. Но прочитав, видимо, мастер подумал, что лучше меня на курсе не иметь с моими взглядами. Поэтому он меня отчислил.
Что я только не делал, чтобы заработать. Я занимался рекламными роликами, сценарии писал, как актёр снимался в эпизодах, было очень непросто. Но это был мой выбор. Я хотел во ВГИК на режиссёрский, я хотел во ВГИК на режиссёрский. Да, у меня тогда уже была семья, работа, но потом, я говорю, всё воздалось. То ли Господь Бог, то ли обстоятельства, то ли случай мне помог…
В моей жизни как бы случай решал очень многое. На студии Горького мне однажды говорят: «Тебя ищет Лиознова». Это была знаменитая Татьяна Михайловна Лиознова, которая снимала «17 мгновений весны». Сердце не впервые мне подсказало, что она ищет меня по какому-то хорошему поводу. Я помчался к ней в кабинет. «Тук-тук, здрасьте, я Грамматиков». Она говорит: «Видела твой диплом. Молодец, очень ловко, очень энергично. Хочешь полный метр?» «Ха-ха! Кто ж не хочет!» - говорю я. Она протягивает мне сценарий и говорит: «Читай и говори «да, да», «нет, нет». Я беру сценарий и говорю: «Да, да». Она говорит: «А ты почитай. Там есть засада». А засада была вот в чём: в этом сценарии, «Усатый нянь», должны были сниматься 18 бармалейчиков. Аж 18 детей от пяти до шести с половиной лет в кадре! Все мои друзья отговаривали меня снимать картину, говорили: «Володя, это мордой об стол». Но надо прислушиваться к себе. Сценаристами фильма были Вейцлер и Мишарин. Это авторы моей самой любимой картины Тарковского «Зеркало». Я хотел узнать их, но один из них умер, а другой был. Нас познакомили, и мы сидели вместе и исправляли этот сценарий. Так началась моя карьера режиссёра.
В те годы, когда я поступал, у нас с отцом были очень натянутые отношения. И первый мой фильм «Усатый нянь» мой отец не принял. Он ничего не понял, а то, что эту картину посмотрело 50 миллионов человек, его не впечатлило. А вот в Доме кино была премьера второго моего фильма «Шла собака по роялю». Конечно, я позвал всю свою семью. После просмотра бежит ко мне сестра Люся и говорит: «Володька, тебя папа ищет!» Интуиция мне не впервые подсказала, что по какому-то хорошему поводу он меня ищет. Он стоял в вестибюле Дома кино. Я спустился, но не подошёл к нему близко, а на расстоянии двух метров остановился: «Пап, ты меня звал?». Он сказал: «Да». Он делает эти два шага навстречу, обнимает меня и говорит: «Прости меня, я был неправ».
Какое оно - хорошее кино
Есть разные тенденции, моды в современном кино, которые абсолютно не определяют его успех. Для режиссёра самое важное – желание рассказать о волнующей его проблеме. Например, тебя предал друг, ты переживаешь, думаешь об этом постоянно. Но тема предательства в мировой литературе уже давно разработана. Казалось бы, что ещё можно сказать. Но можно, потому что личные мысли, личные переживания – это и есть самое интересное.
Режиссёр должен адаптироваться к этой жизни, будь она проклята, но остаться самим собой. Чем больше режиссёр хочет понравиться зрителю, тем меньше эффекта.
Иногда газетная статья может помочь сформулировать свой замысел. Нужно смотреть разное кино, пока не увидишь, что конкретный автор близок к тебе по интонации. Тогда ему даже можно написать, предложить свою идею, потрудиться вместе. И понеслось-поехало. Сценарий – это начало кино. Сейчас все питчинги в Фонде кино – только сценарий. Не заявка, не идея – сценарий. Твоя картина может быть самой страшной, самой жуткой в жанре, но конечная её цель должна быть направлена на созидание, на то, чтобы стало лучше.
Я три недели назад снял картину. Это драматическая история про моих братьев и сестёр. 1948 год, тяжёлое время. Эйфория победы, но разруха кругом. Писатели обычно обходили это время, писали о 1945-м, а потом сразу о 1953-м. Замечательный писатель Юрий Нагибин написал повесть об этом времени, мощнейшую. А своим фильмом я хотел, скажу пафосно, спеть гимн моей маме. Она пошла во имя спасения своей семьи и любви: всё распродала, арендовала товарный вагон, загрузила туда корову, четверых детей и пианино. Весь фильм – путь в товарном вагоне в Москву. И я долго искал оператора, потому что мне не нужна была красивая картинка, мне нужна была правда. Операторы долго ставят кадр, сюда свечечку подвинули, ту т шторку, от ветра колышащуюся. Мне предлагали взять тройку знаменитых операторов, я сказал категорически нет! И нашёл оператора Алишера Хамидходжаева, он ещё и документалист. Я сказал, что ему нужно вторгаться в пространство, становиться частью истории. Ракурс, композиция – для меня это пофиг. Всю съёмочную группу собрал и сказал: «Слоган нашей картины – правда». И мы это сделали!
В чем счастье режиссёра
Я в последнее время работал по 12 часов в день, это смена в современном кино. Потом обязательно летучка, где собирается основная команда, мы обсуждаем планы и изменения на завтра. А потом я ещё час-полтора готовлюсь один. На сон остаётся максимум 5-6 часов. А утром я должен быть самый бодрый, самый звонкий, и тащить весь этот колхоз.
Зато это мое счастье! И какое это счастье, когда ты снимаешь дубль, и получается лучше, чем тебе мечталось. Ни с чем это не сравнить! Ни с «Бентли», ни с яхтой в море! Вот такая история.
«Лекция» мастера была объёмной, как и путь Владимира Грамматикова в кино. При поступлении во ВГИК его поймали со шпаргалкой на сочинении, но его дебютный фильм посмотрели во время проката 50 миллионов зрителей. «Всё компенсаторно», главное лишь оставаться собой.
Фото: Ефим Эрихман, Правмир
