Воспоминания блокадного ребёнка

Так распорядилась судьба, что мои родственники во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. жили на неоккупированных территориях. Особого изменения в течении их обыденной жизни они не почувствовали, кроме недостатка питания. Нельзя сказать, что они сильно голодали, так как жили на земле, в деревнях.К сожалению, у меня нет родственников, живших в Ленинграде до меня. Я и мой брат – петербуржцы в первом поколении. Поэтому хочу рассказать о моей давней хорошей знакомой, которую помню и люблю ещё с детского садика, где она работала – об Анне Александровне Кукиной.
Фашисты – это змеиАнна Александровна родилась в Ленинграде в 1923 году, в обыкновенной семье. Отец, Александр Анфиногенович Сергеев, - рабочий завода; мать, Екатерина Всеволодовна – домохозяйка. Также у А.А. был старший брат – Николай , 1929-ого года рождения. 22–ого июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Самое яркое впечатление её - маленькой девочки, - связанное с началом войны, Анна Александровна помнит так: она стоит на ступеньках Дворца Пионеров, а вдалеке растекается по ленинградскому небу густой чёрный дым – горели Бадаевские склады. Этим событием открылся для неё собственный, детский отсчёт долгих дней войны. Отца А.А. забрали на фронт. А Анну Александровну вместе с братом эвакуировали под Малую Вишеру. Вскоре мать приехала за детьми, чтобы вместе вернуться в Ленинград. Поезд, на котором они ехали домой, остановили в Любани. Стоял он часа два. Маленькая девочка запомнила непривычную тишину; кругом всё казалось таким серым от пыли разрушенных домов и разбитых снарядов. В сентябре 41-ого город Любань был взят немцами.Восьмого сентября 1941 года немцы окружили город железным кольцом. Началась блокада Ленинграда.Тогда А.А. вместе с братом думали, что если немцы вступят в город, то они залезут на крышу и будут кидать в них камни, защищаясь изо всех сил. Мы знаем, что ни одна нога фашистов не вступила за черту осаждённого города.А ещё по городу начали появляться агитационные плакаты. Один из них А.А. запомнился особо: на нём советский танк давит своими мощными гусеницами врага, представленного в виде извивающейся змеи. Сначала маленькая А.А. так и думала, что фашисты – это не люди, это – противные змеи.А ещё А.А. отчётливо запомнила «стратостаты» (аэростаты), с огромной сеткой (до 10 метров в ширину), которые надували над домами, для того чтобы немецкие самолеты, когда пролетали над городом, натыкались на эти стратостаты и не могли прицельно бомбить. Они «висели» почти на каждом углу – так их было много. Попадая в прочную сеть, бомба застревала и разрывалась, не достигнув цели.В городе очень скоро стало почти совсем тихо, безлюдно. Мать, боясь за детей, почти не выпускала их из дома.
«Если умирать, то чистым»Анна Александровна помнит, что незадолго перед началом блокады они с матерью ходили мыться в общественную баню. Внезапно немецкие самолёты начали бомбить здание. Женщины ринулись к выходу. Как они ни упрашивали мать А.А., она не соглашалась направиться в бомбоубежище, пока полностью не вымоется. «Если умирать, то чистой», - отвечала она. После Анна Александровна с матерью направились домой (хорошо, что квартира их находилась не далеко от бани). Вскоре баня сгорела. А после долгое время семья не имела возможности помыться. Но, как ни странно, в блокадное время вшей ни у кого в семье не было.Впоследствии А.А. , уже в последний год блокады, во время тревоги не оставалась в школе, а дворами пробиралась домой. Отпускали. 
А.А. запомнила, как в первом блокадном октябре горели Щербаковские банки на Фонтанке.А зимой 41-ого ударили страшные морозы, метели; намело много-много снега. Блокадная зима 1941–1942 гг. была одной из самых суровых в ХХ-ом столетии. Для голодного человека и минус 10 — очень сильный мороз, а тогда столбик термометра беспощадно опускался до – 30 С0 и ниже.Ещё при отце семья запаслась дровами, в доме стояла печка-буржуйка, а комната в коммуналке, где они жили, была небольшая – 13 м2. Небольшим количеством дров можно было хорошо отопить помещение. Поэтому было немного полегче. Электричества не было. Транспорт не ходил (первые трамваи смогли запустить лишь в апреле 1942-ого года). В конце зимы поступило постановление об очистке города от снега и льда. Люди ломами кололи крепчайший лёд, они – голодные, уставшие, полуживые. И сейчас мы не можем в срок освободить город от зимних закостенелостей, а тогда уже к первому дню весны кругом было идеально чисто.
«Там мёртвый дух, там смертью пахнет…»«Я отчётливо осознала, что настал голод, когда в сухарной деревянной чашке не оказалось ни одного сухарика, - вспоминает А.А. – Мама обменивала на хлеб серёжки, муку, сало. Очень часто мы ели гороховую дуранду, состоявшую в основном из жмыха. Тогда она казалось нам очень вкусной». Также мать часто варила детям «студень из копыт» животных. Каш и круп дома не водилось, бывала только перловка. Хлеб был очень тёмный, почти чёрный. Сначала А.А. запомнила его таким: каравай диаметром 7 см. (ещё в целом виде, а не по кусочкам), прессованный, тяжёлый, на вкус будто коврижка, но не такой мягкий. Школы были закрыты. Лишь однажды, зимой 42-ого года, А.А. с приятелем-мальчишкой решили сходить в школу – как там всё? Ходили они в 216-ую среднюю школу, находившуюся неподалёку от дома А.А. – Фонтанка, 39. Они с трудом пробирались через снежные завалы, карабкались по разбомблённой набережной Фонтанки (напротив Толстовского дома), ужасно замёрзли по дороге. В конце концов, добрались до школы. В классе оказалось всего 12 человек. Дети насквозь продрогли. Они позанимались, немного почитали. А вскоре учительница развернулась от детей и принялась есть селёдку. До следующей осени А.А. в школу не ходила.Осенью 1942-ого года начали работать госпитали. Они часто подвергались налётам немцев – их бомбили фугасными бомбами. Да и в районе, где жила А.А., чаще всего выбрасывали «зажигалки» - на крыши домов. Поэтому чердаки были полностью очищены – всё приготовлено на случай попадания бомбы. Также нередко эти госпитали являлись домом смерти относительно здоровых, не раненых, людей. Был особый род предателей, действовавших в интересах врага. Во время бомбёжки люди должны были не только спастись сами, но, по возможности, должны были спасти других - совесть многим не позволяла пройти мимо. А в отдельной комнате госпиталя оказывался свет – значит, надо успеть спасти оставшихся раненых! Люди вбегали в комнату - а там – пусто. Никого нет. А тут – летящий снаряд! Так людей заманивали, и во время бомбёжки часто так они и погибали, под завалами.Мать А.А. позже рассказывала подруге, что однажды пришла навести справки в один такой госпиталь – на Литейном. По центру комнат – узкий проход, по бокам его - две горы трупов, достававших до самого потолка. Она дошла до третьего зала, затем ей стало плохо. Мать А.А. была из крепких - физически и морально; недавно выносливая, здоровая деревенская женщина, она не смогла там находиться. Было слишком тяжело, в помещении стоял гнилой, удушливый запах смерти. И своих детей она всячески оберегала от подобных потрясений. А.А. за время блокады ни разу не увидела трупа, крови, не слышала взрослых тяжёлых разговоров.
Жизнь продолжается…В марте 1942-ого, выйдя на улицу, девочка заметила, что платье её сидит на ней, как «на барабане», хотя она была очень худой. «Видимо, я настолько сильно распухла от голода во время первой блокадной зимы», - говорит А.А. Анна Александровна посещала многие кружки во Дворце юных– тогда во Дворце пионеров: хоровой, санитарный, кружок юного затейника и другие. Особенно ей запомнилась дворцовая Ёлка 1943-ого года. Тогда проблеснул лучик света для детей в блокадном Ленинграде – настоящий праздник со сказочными персонажами. Это было приятное возвращение в прошлую, мирную жизнь. Правда, вкусных подарков тогда не выдавали.А ещё учащиеся дворца к Новому году собирали и отправляли подарки на фронт – посылали тёплые вещи, рисовали детские, смешные картинки, писали письма. А.А. всегда писала письма, так как принести из дома было нечего.С самого начала войны двенадцатилетний брат Николай пошёл работать на завод – изготовлял оружие. В 43-ем году чинил колёса машин, участвовал в защите близлежащих домов от бомбёжек – подбирал и выбрасывал в воздух «зажигалки». Был награждён медалью «За оборону Ленинграда».Мать – Екатерина Всеволодовна, – по воспоминаниям А.А, уходила рано утром, а приходила поздно вечером. Скорее всего, она была в составе боевой дружины, патрулировала город. Во время ночной бомбёжки она поднималась и бежала на стражу ворот (тогда при входе во двора домов стояли высокие деревянные ворота). После окончания войны принимала участие в восстановлении города, работала кровельщицей. В 1947-ом году погибла – соскользнула с крыши.Отец Анны Александровны – Александр Анфиногенович – умер в 1941-ом году. По прошествии короткого времени после прибытия на передовую обороны Ленинграда был взят в плен и был отправлен на каторжные работы в один из многочисленных немецких концлагерей. Анне Александровне немного известно о жизни отца в лагере, да и на память осталось только одно письмо, присланное отцом с фронта. Но, как рассказал А.А. его приятель по концлагерю, именно её отец помог ему выжить, делясь последним куском хлеба – своим скудным пайком. Только вот он не вынес изнуряющего труда и не пережил истощение. Да и приятель отца, за время войны почти потерявший зрение, через год после победы скончался. 18 января 1944 года произошло радостное для ленинградцев событие – прорвана блокада города. После этого дня у жителей города появилась ясная, уже почти осязаемая уверенность – они выстоят и откинут врага на многие километры, выиграют мучительно долгую и богатую на горькие потери битву.Так и случилось: через год, 27 января 1944 года, блокадное кольцо, сковавшее Ленинград, было полностью снято, уничтожено. В этот великий и долгожданный, счастливый и скорбный день для нашего города в восемь часов по московскому времени был устроен грандиозный праздничный салют. Анна Александровна тогда находилась в гостях у подружки, когда старший брат той ворвался с большими от удивления и предвкушения глазами: «Вы что? Давайте скорее на улицу! Сейчас начнётся салют!» Ребята бежали со всех ног и успели к началу. Такого салюта А.А. не видела до этого и долго не видела потом. «Это было грандиозное, незабываемое, яркое зрелище, особенно для нас, детей!» - с восторгом вспоминает она.
«Если сейчас ты не встанешь, ты уже не встанешь никогда»Ещё несколько событий и фактов, которые запомнились Анне Александровн во время блокады:
А.А. помнит, как 41-42-ых годах партизаны прошли через передовую линию фронта и доставили в осаждённый Ленинград 200 тысяч лошадиных подводьев, наполненных продуктами. Об этом она вспоминает с большой благодарностью.Вы никогда не задавались вопросом, почему в Ленинграде не было сгоревших жилых домов? Как рассказала мне А.А., советские учёные разработали специальный антигорючий состав, которым в начале войны покрывали дома города. Продовольственные Бадаевские склады, горевшие, кстати, 2 недели, обработать не успели. А ещё А.А. любит вспоминать следующий случай:
Её мать была, как я ранее отметила, очень выносливой, крепкой. Лишь один раз её здоровый прежде, но истощённый организм дал сбой. Утром она не смогла встать. Ноги не двигались. Пролежала она так два часа. За ней зашла напарница, Тамара, чтобы выяснить, что с подругой , а тут – такое несчастье. Сколько бы Тамара не уговаривала мать А.А. встать, на всё та отвечала, что не может – ноги ей не подавались. Тогда Тамара поступила следующим образом. Она не стала её успокаивать, не начала плакать. Она только сказала сухую и страшную правду: «Катя, если сейчас ты не встанешь, ты уже не встанешь никогда. Ты понимаешь, что умрёшь, если не встанешь?! Вставай!» «И мама встала, - вспоминает А.А. И добавляет: « Тогда нужно было держаться твёрдо. Мы не рыдали, не ныли. Мы знали, что надо выжить, поэтому надо стиснуть зубы и жить. Мы не думали о смерти. Каждый делал своё дело, - говорит она. – В тяжёлое блокадное люди держались вместе. Взаимопомощь, честность, сострадание были отнюдь не пустым звуком, а необходимостью. Люди, не понимающие этого, как правило, погибали». И она добавляет, с грустью в голосе: «В военное время люди были добрее, человечнее, имели реальные духовные ценности. Жаль, что сейчас, в мирное время, это встречается реже и реже».

Так распорядилась судьба, что мои родственники во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. жили на неоккупированных территориях. Особого измене...